Антропология недосказанного. Табуированные темы в советской послевоенной карикатуре - Анна Шевцова

Африка при этом воспринималась как нечто целое, неделимое. Советские карикатуристы неосознанно продолжают традицию театрального грима «блэкфейс», используя сниженные, гипертрофированные черты чернокожего человека для создания комического эффекта даже в тех иллюстрациях, что были призваны вызвать сочувствие. Полуобнаженные лоснящиеся тела, серьги-кольца в ушах, растянутые в улыбке толстые губы и курчавые шевелюры – все это, казалось, говорит: «Вот какие, почти совсем как люди, только дикие». Буквальное прочтение американской и европейской традиции «блэкфейс» – образ, созданный актером А. Смирновым в кинокомедии Л. Гайдая «Операция Ы и другие приключения Шурика» (1965). Подобные сниженные черты, усиливающие комический эффект восприятия этнических сюжетов, были крайне популярны в изображении жителей национальных окраин СССР.

«Крокодил» идет по Африке. («– Выметайтесь!») Рис. И. Семенова. «Крокодил». 1960. № 25. Обложка

На деле борьба с расизмом нередко оказывается инструментальной: вслед за линией партии и правительства гибкий карандаш «Крокодила» изображает бывших друзей врагами, обезличивает, наделяет гипертрофированными, звероподобными чертами. Доставалось не только странам западного блока, но и недавним союзникам. В этом отношении показательны карикатуры о Китае. Образ китайцев в эпоху «русский и китаец – братья навек» составляет разительный контраст изображениям периода обострения отношений[174]. К примеру, на плакате 1956 г. под алым знаменем изображены русский, китаец, араб, вьетнамец и некие светловолосые представители стран соцлагеря (07/56). Подпись из речи тов. Молотова гласит: «Верные принципам пролетарского интернационализма, народы СССР неуклонно развивают братскую дружбу и сотрудничество с великим китайским народом, трудящимися всех стран народной демократии, дружественные связи с трудящимися капиталистических и колониальных стран, борющимися за дело мира, демократии и социализма». Аналогичная компания – индиец, африканец, китаец, русский и двое европейцев на рисунке В. Зеленского (32/1951) к международному дню студентов: «Хоть мы и в разных вузах учимся, но программа у нас одна!» – сообщает взволнованным товарищам наш соотечественник.

Совершенно иная картина – в едких и оскорбительных карикатурах 1960–1970-х годов, где авторы не могли не подчеркнуть расовые особенности геополитических противников. Желтые коротконогие человечки в синих френчах вещают о «советской угрозе» с разваливающейся Великой Китайской стены («За этой старою стеной стращать пытаются войной», 14/1976). На рисунке В. Соловьева «Взгляд Пекина на международное положение» (36/1978) символический Пекин изображен в виде насупленного монголоидного лица, чьи раскосые глаза представляют собой надписи: «Антисоветизм» и «Гегемонизм». В карикатуре В. Жаринова (22/1977) охаивающие проект новой конституции СССР китайские журналисты из агентства «Синьхуа», газет «Жэньминь жибао», «Дагун бао», «Гуанмин жибао» представлены как злобные слюнявые марионетки, которыми управляет рука Пекина в синем френче. Дэн Сяопин в сниженном образе рачительной домашней хозяйки в платочке и с корзинкой в руках закупает оружие на рынке НАТО в карикатуре А. Крылова (09/1979).

Карликовый «Чанкайшист в кулуарах ООН» («Полноправный представитель»)[175] на рисунке Б. Ефимова и вовсе обезьяноподобен – пиджак и ботинки ему явно велики, а ростом он примерно по колено остальным делегатам: представитель КНР войдет в Совет Безопасности ООН только в 1971 году, а до этого долгое время «китайское место» занимали представители режима Чан Кайши.

В целом подобная стилистика вполне соответствовала антисемитской карикатуре времен национал-социализма либо эффективной антифашистской военной эстетике Кукрыниксов («Беспощадно разгромим и уничтожим врага!», 1941, серия для «Окон ТАСС», 1941–1945). Даже в лубочных картинках времен русско-японской войны[176] презираемый противник изображен с большим уважением.

Если исходить из определения Рут Бенедикт «С точки зрения истории расизм – это просто иной способ преследования меньшинств в интересах тех, кто обладает властью»[177], то, несмотря на всю формальную борьбу с расизмом советская карикатура продолжала культивировать расистские предрассудки, касающиеся и народов мира, и народов СССР, иногда исходя из инструментальных задач власти, в числе прочего опираясь на традиции визуализации неевропейских народов. Итоги этого хорошо видны в современном российском обществе.

Подводя краткие итоги, отметим, что по отношению к карикатуре тезис о том, что «эксплуатировать реально существовавшие (а не выдуманные соцреалистами) этнические стереотипы в послесталинском советском искусстве – по крайней мере до начала 1970-х годов – было немногим проще, чем их критиковать»[178], не соответствует действительности.

Часть II

«Облико морале» в советской карикатуре

Надо, чтобы все дело воспитания, образования и учения современной молодежи было воспитанием в ней коммунистической морали.

В. И. Ленин. «Задачи союзов молодежи» (Речь на III Всероссийском съезде Российского Коммунистического Союза Молодежи 2 октября 1920 года)

Создание человека нового типа было одной из главных задач советского государства с самых первых дней его существования. Естественно, что в данном процессе много внимания уделялось вопросу формирования новой морали. Соблюдение норм социалистической морали являлось в глазах советской идеологии залогом устойчивой демографии, эффективности на рабочем месте и т. д. Зачастую именно соблюдение/несоблюдение моральных норм становилось маркером отношения человека к советскости.

В 1961 г. на XXII съезде КПСС был принят Моральный кодекс строителя коммунизма, куда вошли крайне разнообразные по своей природе требования к морали – от «нетерпимости к национальной и расовой неприязни» до «нравственной чистоты, простоты и скромности в общественной и личной жизни»:

1. Преданность делу коммунизма, любовь к социалистической Родине, к странам социализма.

2. Добросовестный труд на благо общества: кто не работает, тот не ест.

3. Забота каждого о сохранении и умножении общественного достояния.

4. Высокое сознание общественного долга, нетерпимость к нарушениям общественных интересов.

5. Коллективизм и товарищеская взаимопомощь: каждый за всех, все за одного.

6. Гуманные отношения и взаимное уважение между людьми: человек человеку друг, товарищ и брат.

7. Честность и правдивость, нравственная чистота, простота и скромность в общественной и личной жизни.

8. Взаимное уважение в семье, забота о воспитании детей.

9. Непримиримость к несправедливости, тунеядству, нечестности, карьеризму, стяжательству.

10. Дружба и братство всех народов СССР, нетерпимость к национальной и расовой неприязни.

11. Нетерпимость к врагам коммунизма, дела мира и свободы народов.

12. Братская солидарность с трудящимися всех стран, со всеми народами» (Моральный кодекс строителя коммунизма)[179].

В силу двойственности советской идеологии аморальное поведение попадало в «серую зону» внимания государственной сатиры. С одной стороны, подобные явления требовалось клеймить всей мощью печатных органов, с другой – даже сатирическое отображение пороков одновременно являлось признанием самого факта их существования. Если в 1920-е годы это (например существование проституток и многоженцев) возможно было списывать на тяжелое наследие царского режима, то уже