История царя Пирра Эпирского - Саркис Суренович Казаров

Вопрос об источниках Диона Кассия и Зонары в связи с описанием Пирровой войны сложен и трудноразрешим. Это проистекает из того, что ни Дион Кассий, ни Зонара не упоминают используемые ими сочинения своих предшественников. Построения Р. Шуберта и Р. фон Скалы по этому поводу по большей части произвольны и субъективны, поэтому далеко не со всеми результатами их исследований можно согласиться[198]. Вместе с тем представляется очевидным, что источники Диона Кассия-Зонары — анналистические[199]. И ряд из них можно назвать с большой степенью определенности.

Прежде всего это «Римские древности» Дионисия Галикарнасского. Идентификация сочинения Дионисия как источника Диона Кассия-Зонары достигается сопоставлением соответствующих пассажей в трудах упомянутых авторов. Так, рассказы о посольстве Постумия, содержащиеся у Дионисия (Dion. Hal. Ant. Rom., XIX, 5) и Диона Кассия (Dio Cass., fr. 39, 6), по мнению Р. Шуберта, совпадают даже стилистически[200]. На совпадение текстов Дионисия и Диона Кассия-Зонары указывает еще одно важное обстоятельство: Зонара наряду с Дионисием является единственным автором, который сообщает об обмене письмами между Пирром и Левином накануне битвы при Гераклее. Приняв за основу выводы Э. Бикермана об авторстве этих писем, мы неизбежно придем к выводу, что в этом случае труд Г. Ацилия мог быть использован как Дионисием, так и Дионом Кассием-Зонарой.

Тит Ливий — еще один автор, труд которого наряду с сочинением Дионисия был использован Дионом Кассием[201]. Сравнение ряда мест из работы Диона Кассия с сохранившейся эпитомой «Истории от основания Города» Ливия, а также трудами его последователей обнаруживает потрясающее сходство. Это касается описания похода Пирра на Рим, выступления Кинея в сенате, битвы при Беневенте, но наиболее убедительное сходство показывают сообщения о переговорах Пирра с римлянами, где изложена анналистическая версия. К примеру, у Диона Кассия, как и у Ливия (Liv. Per., 13) и Евтропия (Eutrop., II, 7), посольство Фабриция упоминается раньше, чем посольство Кинея.

Кроме того, Дион Кассий использовал биографию Пирра, написанную Плутархом, о чем он сам сообщает в IX книге своего труда, где рассказывается о красноречии Кинея и его знаменитой беседе с Пирром.

Однако у Зонары подчас содержатся такие детали, которые мы не находим у Плутарха. Так, у него имеются подробности относительно прибытия отряда Милона в Тарент (Zon., VIH, 2), а у Плутарха имя Милона вообще не упоминается.

Все это убеждает нас в том, что труды Диона Кассия и его переписчика Зонары, основывающиеся не только на сочинениях анналистов, но и работах греческих историков (возможно, через посредство «Римских древностей» Дионисия), являются добротным дополнительным материалом, так или иначе помогающим нам в воссоздании событий, связанных с историей Пирра.

Теперь, как кажется, есть необходимость, отступив от хронологического принципа, рассмотреть основные черты римской анналистики и идущей вслед за ней Ливиевой традиции.

Основные черты римской анналистики.

Из-за утраты ряда поистине ценнейших трудов греческих писателей по интересующей нас теме особую ценность приобретает информация, сохранившаяся в произведениях некоторых первых римских историков-анналистов.

Какова же ценность римской литературной традиции в связи с историей Пирровой войны?

По этому вопросу исследователи расходятся в своих оценках. Если такие немецкие ученые, как Р. фон Скала[202], Р. Шуберт[203], Б. Низе[204] и др., отрицали какую-то ее ценность, то французский историк П. Левек пытался найти в ней рациональное зерно[205].

Обращаясь к сочинениям римских анналистов, необходимо учитывать следующие моменты. Римские анналисты стали писать свои произведения после II Пунической войны, примерно через столетие после войны римлян против Пирра, что, естественно, не могло не отразиться на представленных этими писателями данных[206]. Их работы были основаны на очень скудном историческом материале. Имеющиеся в распоряжении анналистов libri lintei, libri magistratuum, annales maximi и др. были не способны служить источником обширной информации по истории Пирра. В качестве источника информации некоторые историки называют также устную фамильную традицию, с ранних времен складывавшуюся в старинных патрицианских семьях. К фамильной традиции Клавдиев, по-видимому, можно отнести речь Аппия Клавдия, произнесенную им в сенате против предполагаемого мира с Пирром[207]. Это, во-первых.

Во-вторых, с течением времени римляне все более осознавали себя мощной силой, что повлияло на развивающуюся римскую историографию. После того как они разбили Ганнибала и покорили Македонию, Пирр уже не мог им казаться значительным противником. Наиболее отчетливо это проявилось в идее, что не эпироты победили римлян, а Пирр победил Левина (Plut. Pyrrh., 18). Данный период позднее стал восприниматься в Риме как «героическое» для республики время, и римская историография вторила такому представлению. Так, до нас дошло свидетельство, что прибывшему в Рим Кинею был дан гордый ответ: пока Пирр не покинет италийскую землю, мир с ним не будет заключен. Вместе с тем очевидно, что едва ли в той ситуации, в которой тогда оказались римляне, последовал бы столь твердый и бескомпромиссный ответ. Это свидетельство могло появиться, когда после изгнания Ганнибала Италия уже стала полноправным владением Рима. Воспоминания же о трудных временах, наступивших после битвы при Гераклее, почти полностью исчезли из памяти римлян, а все унижения, которые в связи с этим они были вынуждены претерпеть, скрывались за выдумками и анекдотами, и в конце концов свой позор римляне превратили в славу, как это было в случае с традицией о битве при Аускуле[208].

Действительно, в античной истории вряд ли можно найти еще одно событие, столь приукрашенное различными выдумками и анекдотами, как Пиррова война. Историки-анналисты, зная о двух серьезных поражениях римлян от иноземного царя, были вынуждены искать выход из создаваемого данным фактом неудобства, подрывающего образ «великого Рима». Для этого и был выбран своеобразный способ, о котором и пойдет речь ниже.

В римской исторической традиции сохранился рассказ о том, что накануне первого сражения между римлянами и Пирром — битве при Гераклее римляне схватили лазутчика, посланного царем для осмотра вражеских позиций. Но вместо того, чтобы казнить разведчика, римский консул Публий Валерий Левин распорядился показать ему все, что его интересовало, а затем отпустить (Dion. Hal. Ant. Rom., XIX, 11; Front. Strat., IV, 4, 7; Eutrop., II, 11; Zon., VIII, 3, 6).

Сразу же бросается в глаза идентичность данного рассказа с известным пассажем Геродота (Hdt., VII, 146), в котором говорится о том, как три греческих разведчика, отправленных в Азию для сбора сведений об армии Ксеркса, были схвачены персами. Их ждала неминуемая казнь, однако персидский царь, вопреки всем предположениям, не только не казнил их, но и разрешил им осмотреть войска, после чего разведчики были отпущены.

По меткому