История царя Пирра Эпирского - Саркис Суренович Казаров

разным книгам эпитомы Юстина. Так, в XVI книге повествуется о войне Пирра с Деметрием и Лисимахом, а в XVII книге речь идет о детстве эпирского царя. Информация о походе Пирра на Сицилию разбросана между XXIII и XXV книгами. В работе Юстина имеются многочисленные ошибки, о которых далее будет сказано отдельно. Да и вообще, как справедливо отметил П, Левек, при чтении эпитомы Юстина создается впечатление, что образу Пирра не хватает полноты[180].

Вопрос об источниках Трога сложен и трудноразрешим. Сложность его заключается в том, что ни сам Трог, ни следующий ему Юстин ни единым словом не называют используемых ими сочинений. Тем не менее, как нам представляется, с большей или меньшей долей вероятности можно попытаться определить источники ряда мест из труда Трога, сохраненных Юстином.

Что касается общегреческих дел, то здесь Трог целиком зависел от эллинских источников, тех, которым следовали Диодор и Дионисий. Наибольшие споры ученых вызвала XVIII книга, где рассказывается о предках Пирра. По мнению А. Шефера, в основе этой книги лежит труд Феопомпа[181]; с ним, однако, категорически не согласился А. Гутшмидт, полагавший, что источником в данном случае был Эфор, произведение которого, как и XVIII книга Трога, завершается одним событием — осадой Перинфа[182].

Поддержать и первого, и второго исследователя, впрочем, трудно. Представленный у Трога (Юстина) список предков Пирра, включающий Ланассу в генеалогическое древо эпирских царей, как мы уже показали, является изобретением именно Проксена.

Ряд пассажей, встречающихся у Трога (Юстина), можно смело отнести к труду Гиеронима. Так, содержащиеся у Юстина характеристики Пирра (Just., XVII, 2, 12: qui et ipse spoliare singulos cupiens omnibus se partibus venditabat; XVIII, 1,1: spe invadendi Italiae imperii inductus) почти полностью совпадают с Плутарховыми (Plut. Pyrrh., 10: ώς έπιδρομήν τινα xαι λεηλασίαν ποιησόμενος; 26: ώς αρπαγή καί λεηλασία χρησόμενος) и могут с абсолютной точностью считаться принадлежащими Гиерониму из Кардии[183].

Некоторые сведения, сообщаемые Трогом (Юстином), уникальны. Например, только он повествует о том, что посольство тарентинцев к Пирру, после прибытия которого он решил отправиться в Италию, было не первым (Just., XVIII, 1,1). Этот факт, имеющий сам по себе важное значение и одновременно никем другим не упоминаемый, без всякого сомнения, восходит к ближайшему окружению Пирра[184].

Гораздо сложнее установить источники Трога (Юстина) при описании им кампании Пирра на Пелопоннесе (Just., XXV, 4). В данном описании, конечно, имеются уже знакомые нам мотивы: например, героизм спартанских женщин (Just., XXV, 4, 6–7 — сюжет, видимо, идущий от труда Филарха). В том, что касается смерти сына Пирра Птолемея, информация Трога (Юстина) явно расходится с версией Плутарха: если у Трога Птолемей погибает при штурме Спарты, въехав на коне в центр города (Just., XXV, 4, 9), то по версии Плутарха Птолемей погиб позже, во время похода на Аргос, попав в засаду (Plut. Pyrrh., 30). Однако и тут чувствуется влияние Гиеронима: мы видим, как Антигон Гонат гуманно обращается с останками погибшего Пирра (Just., XXV, 5, 2).

Что же представляет собой версия Трога (Юстина) об италийской кампании Пирра? По мнению Б. Низе, она основана исключительно на источниках греческого происхождения и ее можно смело противопоставить выдумкам римских анналистов. Действительно, нет нужды сомневаться в том, что Трогом здесь были использованы греческие источники. Но какие? Р. Шуберт таким источником называет, не приводя, правда, убедительных доказательств, труд Тимея[185].

В пользу использования Трогом греческих источников при описании италийской кампании Пирра говорит то, что наряду с Плутархом он (Юстин) рассматривает битву при Аускуле как победу Пирра. Вместе с тем надо помнить и то, что некоторые из римских анналистов, в частности Валерий Антиат, также придерживались подобного мнения.

Общая тональность рассказа Трога о Пирре, однако, носит проримский характер. Так, у Трога (Юстина) мы встречаем популярный среди римских авторов анекдот о попытке отравления царя его врачом и благородном поведении римлян, знавших об этом и предупредивших Пирра о заговоре (Just., XXV, 3, 3). Точно также и информация о мирных переговорах между послом Пирра Кинеем и римлянами носит проримский характер, что заставляет нас думать о римском источнике Трога в этом месте. Ну и, конечно же, у Трога (Юстина) мы вновь встречаемся с излюбленным сюжетом римской анналистики — «македонскими чудовищами», т. е. слонами, благодаря которым Пирр одерживает свои победы над римлянами (Just., XVIII, 1, 6).

Как считает Р. Шуберт, из римских авторов Трог (Юстин) использовал только Валерия Антиата; он особенно акцентирует внимание на пассаже о миссии Магона и отказе сената от предложенной Карфагеном помощи (Just., XVIII, 2)[186]. Между тем это не исключает еще одного возможного варианта: объективная версия Трога, опиравшегося на добротные греческие источники, могла затем быть грубо искажена Юстином в худших традициях римской анналистики[187].

Несмотря на то что сицилийская экспедиция Пирра изображена Трогом (Юстином) довольно кратко, тем не менее здесь можно найти важнейшие, а подчас и уникальные сведения[188]. Прежде всего мы имеем в виду упоминание о том, что Пирр после успешного прибытия на остров стал именоваться «царем Сицилии и Эпира» (Just., XXIII, 3, 2).

При всем том нельзя обойти стороной существенный вопрос о точности Юстина по отношению к Трогу. В целом труд Юстина представляет собой довольно своеобразное произведение, объединенное достаточно странными временными обозначениями (eodem fere tempore, interea, interiecto tempore, interiectis diebus и т. д.)[189]. Так, с помощью выражения interiectis deinde diebus Юстин от битвы при Гераклее сразу же переходит к битве при Аускуле, игнорируя все те события, которые произошли между ними. Но еще более удивительны те ошибки, которые мы находим у Юстина буквально на каждом шагу[190]. К примеру, сына известного царя-реформатора Тарипа он по ошибке называет не Анкетой, а Неоптолемом, перескакивая, таким образом, через несколько поколений (Just., XVII, 3, 14). Как мы уже указывали, Трог (Юстин) дает совершенно иную, нежели Плутарх (следующий Проксену), версию гибели сына Пирра Птолемея (Just., XXV, 4, 9). Споры среди исследователей вызывает сообщение Трога (Юстина) о том, что Пирр, отправляясь на Запад, женился на дочери македонского царя Птолемея Керавна, оставив своего нового тестя «хранителем царства» (Just., XVII, 2, 15)[191].

В связи с приведенными выше фактами возникает резонный вопрос: восходят ли встречающиеся у Юстина ошибки и неточности к сочинению Трога или же это следствие работы самого Юстина, который плохо понимал последовательность событий либо сталкивался с абсолютно неизвестными ему фактами, которые он мог считать малозначительными, исказив некоторые из них. По нашему мнению,