Сталинград. Как состоялся триумф Красной Армии - Майкл К. Джонс

Самоотверженная смелость Капланова предвосхитила один из наиболее известных сталинградских подвигов, когда другой морской пехотинец, Михаил Паникаха, уничтожил немецкий танк, оказавшись в столь же безнадежной ситуации, в рабочем поселке завода «Красный Октябрь».

Невский стал буквально талисманом русских войск в Сталинграде. Но в начале битвы подобный героизм был крайне редок. Сурен Мирзоян признает, что в тот период в армии еще царили пораженческие настроения: «Каждый клочок земли, который мы оставляли, болезненно отзывался в душе. И когда немцы достигли Волги 23 августа и начали бомбить город, казалось, что захватнические планы Гитлера осуществятся. Я помню замешательство нашего политрука: он говорил нам, что мы должны укреплять оборону и прогнать немцев с родной земли, и тут же нам неожиданно приказывали продолжать отступление, несмотря на то что, согласно 227-му приказу, у нас не было права больше отступать. Мы удивлялись, неужели наше Верховное командование не понимает, что мы слабее немцев и не сможем удержать Сталинград».

Однако при этом Мирзоян ощущал и начало перемен: «Мы сражались упорнее, чем прежде на Дону. Один парень сказал, что даже если он останется безоружным, то будет держаться за родную землю зубами, он не собирался продолжать сдавать ее врагу. Люди начинали говорить о том, насколько важно не отдать немцам Сталинград и что от этого зависит судьба страны».

Вот что вспоминает лейтенант Александр Фортов, служивший в 112-й дивизии: «Отступление от Дона к Сталинграду оставило в наших душах болезненный след, крайне болезненный, ведь мы продолжали оставлять врагу нашу землю. Все мои солдаты чувствовали то же самое. Когда немцы с севера на юг наступали к Волге, мы были напуганы, что враг снова захватит нас в ловушку. Немцы неизменно сбрасывали к нам листовки, где говорилось: «Сдавайтесь! Ваши дни сочтены, вам не спастись. Зарывайте штыки в землю». Мы проклинали их, используя листовки на самокрутки, но продолжали отступать, и немецкая авиация не переставала кружить над нашими головами. Затем поступил приказ «Назад, в Сталинград!», и нам под непрекращающейся бомбежкой пришлось возвращаться на защиту города. Столь сильного страха, как тогда, я больше не ощущал за всю мою жизнь».

Однако Фортов отмечает и другое: «Даже в столь ужасных условиях люди старались не поддаваться страхам и отбрасывать тревожные мысли. Я жил одним днем, и вдруг ко мне подошел солдат и просто сказал: «Товарищ лейтенант, я по-прежнему верю, что мы победим. Это обязательно должно случиться в Сталинграде».

Устрашающий авианалет

Русские отступали к жилой части города. Как ни трагично, но было невозможно эвакуировать большинство сталинградцев до начала боев. В полдень 23 августа 1942 года немцы бомбили центр города со множеством жилых домов, расположенных там. Авианалет носил преимущественно устрашающий характер и в первую очередь был направлен против мирного населения. При его разработке предполагалось, что он приведет к значительным жертвам, разрушит городскую инфраструктуру и создаст атмосферу паники и отчаяния.

Виктор Некрасов в своей повести с пронзительной художественностью передает момент появления немецких самолетов: «Мы стоим на балконе и смотрим в небо… Невозможно оторваться. Немцы летят прямо на нас. Они летят треугольником, как перелетные гуси. Летят низко – видны желтые концы крыльев, обведенные белым кресты, шасси, точно выпущенные когти. Десять… двенадцать… пятнадцать… восемнадцать штук… Выстраиваются в цепочку. Как раз против нас. Ведущий переворачивается через крыло колесами вверх. Входит в пике. Я не свожу с него глаз. У него красные колеса и красная головка мотора. Включает сирену. Из-под крыльев вываливаются черные точки. Одна… две… три… четыре… десять… двенадцать…»

Валентин Спиридинов руководил одной из частей противовоздушной обороны, защищавших город, он рассказывает: «До 23 августа немцы выполняли только воздушную разведку – всегда ночью и на большой высоте. Но в тот вечер мы пришли в ужас, посмотрев на горизонт. Словно облака черной пыли, небо застилали вражеские самолеты, их было невероятно много. Не став бомбить Промышленный район, они сразу направились к жилым кварталам. Наши батареи были единственным средством обороны от этого массированного авианалета, но мы быстро остались без снарядов. Мы совершили ужасную ошибку, сконцентрировав все боеприпасы в одном месте. В ходе разведывательных полетов немцы выследили их местонахождение и уничтожили наш склад в самом начале налета. Нам оставалось только израсходовать оставшиеся снаряды и бежать в укрытие. У нас было около сотни противовоздушных орудий, но стрелять оказалось не из чего. Ближайшим местом, где мы могли пополнить боезапас, был Саратов, находившийся за сотни километров от нас. Чтобы доставить оттуда необходимое количество снарядов, требовалась колонна грузовиков и множество барж. На организацию всего этого ушло бы несколько дней. Мы были бессильны. В результате немецкого авианалета тысячи людей оказались убитыми и ранеными».

Андрей Еременко, командующий Сталинградским фронтом, позднее писал об этом страшном дне: «К тому моменту мы многое повидали на войне, но то, что увидели в Сталинграде 23 августа, было совершенно иным. Вокруг нас непрерывно взрывались бомбы, и небо было закрыто клубами горячего дыма… Асфальт на улицах источал удушливые испарения, и телеграфные столбы вспыхивали, как спички. Земля была искореженной и черной. Казалось, что на Сталинград обрушился ужасный ураган, который кружил над городом, превращая в развалины улицы и площади».

Тысячи невинных жителей подвергшихся бомбардировке домов переносили неимоверные страдания. «В этом хаосе, – добавляет Еременко, – нам были отчетливо слышны крики и проклятия умирающих, плач и мольбы о помощи женщин и детей». Было подсчитано, что каждую минуту на город падало более сорока бомб. Мирные жители умирали в развалинах зданий, заживо сгорали в домах и на улицах или задыхались в бомбоубежищах.

«Никто не понимал, почему так получилось», – говорит Людмила Силванова. Тогда ей было всего пять лет, она вместе с семьей отдыхала на природе. «Были выходные, – рассказывает она, – ничто не предвещало беды, люди радовались солнечному теплу. Неожиданно всему этому пришел конец».

Гамлет Даллакян служил на КП Сталинградского фронта, который размещался в убежище в балке реки Царицы. Он рассказывает: «В результате авианалета сразу погибло по меньшей мере сорок тысяч гражданских, все они были мирными жителями. Конечно, война есть война, но это было самым гнусным из того, что мы претерпели от немцев: они умышленно избрали гражданское население в качестве объекта массированной бомбардировки. Они не сражались с солдатами, а истребляли беззащитных женщин и детей».

Происшедшее вызвало мощнейшую волну ненависти к врагу. Александр Цыганков, рядовой 181-й пехотной дивизии 62-й армии, вспоминает, как он оказался в Сталинграде 24 августа, когда в городе бушевали пожары: «Мы высаживались прямо на берегу Волги, где на клочке земли несколько тысяч