Традиции & Авангард. №2 (9) 2021 - Литературно-художественный журнал

был коренаст, на рубахе в районе нагрудного кармана расплылись чернила из потекшей ручки. Полковник зачем-то хотел увидеть полигон «Альпийский», предназначенный для отработки навыков ведения боевых действий в условиях горной местности. Гамзатов слышал об этаком диве вообще впервые.

Полковому командиру Бякушеву хорошо удавалось скрывать эмоции за пышными усами, но по ряду признаков Гамзатов понимал, что «компот» удивлен не меньше.

– Дался он вам, этот полигон! Мотолыга на «Альпийский» не зайдет, дорогу размыло, – увещевал проверяющего Бякушев. – Я вам фотки покажу, увидите, что там все ровно. Пойдемте быстрее в столовую. У нас там сейчас рок-группа будет выступать. «Там, за туманами» послушаем, порыдаем.

Кроме Меркулова, командира полка и примкнувшего к ним Гамзатова осетинскую водку пил начальник штаба полковник Терляев. Пятым был Приходько, который, как выяснилось, знал наизусть семь сотен тостов. Иногда на старлея находил кураж, и Приходько мог вдохновенно завернуть что-нибудь поэтическое про какие-нибудь безвозвратно ушедшие дни.

Была еще и Катюша в своем умопомрачительном аквамариновом платьице, поверх которого она набросила официантский передник. Делопроизводительница носила товарищам офицерам водку и сыры.

Из-за упрямства проверяющего разговор то и дело сворачивал на танковый бой в горной местности.

– В условиях здешних глинистых почв, – без запинки отстреливал слова подвыпивший начштаба, – горный полк воюет на малых тягачах легкобронированных (МТЛБ). А танки у нас вообще Т-62. Надежные, начинка механическая.

– Каменный век! – негодовал проверяющий. – А где же семьдесят вторые?

– У семьдесят вторых в этих говнах электрику клинит.

– С этим надо разобраться, – встрепенулся проверяющий. – Немедленно едем на полигон!

– А покушать? – отчаянно бросилась спасать ситуацию Катя.

– Успеем! Кстати, Катя, вы едете с нами. Со мной! Прямо на броне!

– Разрешите предупредить, – комполка Бякушев принялся быстро наполнять рюмки. – На дворе у нас ночь. В горах бродит банда Ассадуллы. А за вашу безопасность я отвечаю головой, погонами. Всем!

– Хорошо. Но утром обязательно поедем! – подвел итог дискуссии проверяющий.

Но утром никто никуда не поехал. Осетинская водка – лучшее снотворное. Так что весь следующий день офицеры проспали, а к вечеру стало опасно снова. На следующее утро полк отправился на учения, и парк опустел. Остался только проверяющий, который нарезал круги по плацу, хищно разглядывая гору Ламамаисти, у подножия которой как раз и располагался полигон, знаменитый, как оказалось, своей танковой директрисой. На следующие сутки коварный Ассадулла принялся бродить со своими кунаками по раскисшей дороге прямо с утра пораньше.

Все думали: пронесло. Но Меркулов вдруг решился на подвиг.

– Гамзатов, берешь калаши и сухпай, идем с тобой пешком, – озадачил начфина неугомонный проверяющий, выжимая насквозь промокший от пота платок.

Гамзатов говорил что-то про десятый уровень жары, но Меркулов его не слушал. Зной заставлял его бредить полигоном. Состояние танковых директрис превратилось в идею фикс.

Вышли быстрым шагом. Вскоре увидели впереди унылого человека, волочившего за собой общевойсковой защитный комплект. Он плелся в ту же сторону.

– Все кончено, – отчаянно прошептал начфин. – Это Ассадулла!

Меркулов и не подумал испугаться. Он молча продолжил движение. Нагнали унылого гуляку с ОЗК. Оказался свой – отбившийся от роты сапер это был.

Остановились только у подвешенной на цепи гильзы от стадвадцатимиллиметрового снаряда. На ней белой краской было выведено: «АЛЬП».

– Итак, приступим! – глумился проверяющий, доставая пленочный фотоаппарат. – Пункт наблюдения – отсутствует. Колейный мост – где он?

Гамзатов пожал плечами.

– Я деньги считаю, – жалобно сказал он полковнику.

Меркулов некоторое время поиспепелял начфина взглядом, затем злобно продолжил ревизию:

– Кирпичные преграды – отсутствуют. Площадка ожидания, огороженная шинами, – есть. Ну надо же! Хоть что-то есть! Что-то еще? Может, я чего-то не заметил?

– Брод не заметили, тащ полковник! – сказал Гамзатов, указывая бурую лужу, в которой булькало непонятно что.

– Подписывайте акт, товарищ капитан. Здесь. И еще здесь.

Наутро проверяющего наконец проводили. Вертолет взлетел, тревожа кусты бересклета. С собой полковник Меркулов увозил двести тысяч рублей, а заодно и девушку в аквамариновом платьице.

В доме повешенного не говорят о веревке. А после ревизии не говорят о финансах.

О Катюше не было никаких известий. Зато всех достал ее муж, гвардии лейтенант Авдеенко.

Каждый день после совещания он появлялся, грустно и вопросительно мотал головой.

– Авдей, не ходи к нам! – бесился Приходько, порою разливая от злости пиво. – В командировке Катя твоя. Отчет повезла в Ростов. Не ходи.

Через две недели Катюша вернулась. И первым делом развелась с лейтенантом Авдеенко.

Инна Домрачёва

Инна Домрачёва родилась в 1977 году в Свердловске. Выпускница факультета журналистики УрГУ (ныне – УрФУ). Состоит в Союзе российских писателей. Публиковалась в региональных альманахах, в журналах «Знамя», «Урал», «Волга», «Сибирские огни», «Плавучий мост», «День и ночь», «Новая реальность», «Белый ворон», в изданиях «Лучшие стихи 2011 года. Антология», «Антология современной уральской поэзии», «Поэтический атлас России», альманахе «Паровозъ». Автор книг «Обечайка» и «Лёгкие». Победитель Международного поэтического конкурса «Эмигрантская лира – 2016/2017», финалист Волошинской премии 2017 года, лауреат Международного поэтического конкурса «Заблудившийся трамвай» 2018 года. Живет в Екатеринбурге.

Мир нехорош, но он таков…

«Это я, с потухшими глазами…»

Это я, с потухшими глазами,

Это ты, лысеющий, седой.

Беспокойно вертится гекзаметр,

Спит в эмали Ленин молодой.

Нам простые импульсы не чужды,

Ты опять неправильно спросил.

Ничего не нужно, потому что

Ни на что не остаётся сил.

Спать и видеть: города и страны

Снегом нарисованы на льду.

Я сейчас. Я скоро перестану.

Выпью кофе, встану и пойду.

«Всё-таки музыка – это про кинестетику…»

Всё-таки музыка – это про кинестетику,

Про остановку сердца на стыке рельс,

Сваренных точкой пульса. Попытка спеть его

Будет провалена братьями товсь и цельсь.

Видели этих братьев, идущих об руку,

Веришь ли – ни один не пришёл назад.

Молча шагаешь, как в грозовое облако,

И забываешь сетку координат.

Мало ли в чём созналась, а это вырежь ты,

Мало ли что сказала – теперь нема.

Я отрекалась дважды, верней, четырежды,

Прежде чем о рассвете заныла тьма.

Как-то жила и чему-то бывала рада, но

Острое солнце взрезало утро вдоль.

Не было грома, просто, когда я падала,

Музыка снова поймала меня в ладонь.