Традиции & Авангард. №2 (9) 2021 - Литературно-художественный журнал

дверь. Лицо умыл воздух. Счастливым шариком я выкатился на бетонный пол. Надо мной стояли двое парней в белых передниках, движения их были быстры, сноровисты и профессиональны. Подхватив меня под руки, парни подтащили мое тело к окну.

– Офицеры закрывают вход, будут обыскивать все.

– Братцы, родные, да черт с ними. Я сдаюсь. Я жив.

– Что? Времени нет. Валера, я подержу, снимай занавеску с телеги.

Ребята суетились, скручивали белую ткань в подобие каната, крепили к трубе. Мне было все равно: я уставился на березовую листву. Счастьем было снова видеть ее!

На лестнице раздался крик:

– Наряд по столовой, строиться!

Конец веревки упал вниз, меня снова схватили, подняли, подтащили к подоконнику. Из окна я вылез уже сам, послушно перенес вес тела на веревку. Ступни щекотал сквозняк, занавеска скользила в ладонях. Я приземлился. Живой. Пели птички. Мои спасители махали сверху руками, вполголоса матерясь. Теперь они спускали по занавеске пакет с пивом. И им это удалось.

Поднимаясь на ноги, я понимал, что стал другим человеком. Этот обновленный человек взял пакет и побрел в общагу. В комнате он блаженно опустился на стул.

– Боже, хорошо-то как… – сказал я друзьям, которых уже не чаял увидеть.

Курсант Сердюк коршуном закружил над пакетом:

– Хорошо ему. Только за смертью его посылать. Залетчик!

Город летающих собак

Сойдя с белого теплохода «Клавдия Еланская» на морском вокзале Мурманска, я застываю. Не сказать, что я боюсь большого города. К выживанию в каменных джунглях я в принципе готов. Но из колеи меня выбивают деревья. Ели. Огромные, разлапистые. Похожие на дома. Я вдруг понимаю, что мир полон сюрпризов. Например, есть в мире такие вот деревья, которые не согнулись под ветром, не стали стелиться по земле. Они действительно, что ли, существуют?

– Заблудился, земляк? – спрашивает меня паренек в кепке с надписью California.

– Нет-нет, – поспешно отвечаю я.

Паренек отслеживает направление моего взгляда, переводит взгляд на ели, понимающе усмехается.

– Э, братан, так ты из города летающих собак! – делает он вывод.

Он не ошибается.

А я смущаюсь. И еще я стесняюсь своей родины. Малой, естественно. Втиснутой в сопку, умирающей, приходящей в запустение и капитулирующей перед белой пустыней Гремихи.

Очень долгое время у меня было ощущение, что мой город – это все, что есть вокруг. Весь остальной мир – это где-то далеко. Да его, наверное, вообще выдумали. Он только по телевизору бывает.

В городе летающих собак прошло мое детство. Полеты бескрылых четвероногих – это, конечно, насмешливые мурманчане придумали. А у нас на самом деле происходили вещи даже похлеще. Например, Леха Стоволосов, когда мы с ним учились в первом классе, научился фантастическому трюку – он залезал на столб, на самой вершине изо всех сил цеплялся за вершину и отпускал ноги. Ветер тут же начинал болтать его, и Лexa, радостно крича, развевался на столбе, как флаг.

В городе хозяйничал ветер. Он был холоден, страшен, жесток к взрослым. А вот малышам он дарил праздник. Если хозяин-ветер становился особо силен, по радио передавали особый звук. Дин-дон. Для детей он был счастьем. Потому что сразу после этого сигнала начинал говорить диктор, который объявлял, что в гарнизоне вводится положение «ветер-раз». Это означало шторм. И еще это означало, что занятий в школе сегодня не будет. Сигнал «ветер-два» (штормовое предупреждение) был хуже: при нем занятия отменяли только для мелкоты. Начиная с девятого класса я стал ненавидеть сигнал «ветер-два». Это значило, что мне надо было идти в школу, а сестра оставалась дома.

Дорога до школы в режиме «ветер-два» представляла собой целый квест. Только смертник мог рискнуть и выйти на открытое пространство, но и между пятиэтажками тоже было опасно – возникал эффект аэродинамической трубы. Идти приходилось согнувшись, удерживая перед лицом дипломат как щит.

Но случался праздник и у старшеклассников. Однажды «ветер-раз» объявили в день контрольной по алгебре. Теперь все утро можно было играть в «денди». Но имелась одна проблема. Шнур от приставки забрал и спрятал отец – в последнее время ему не нравился мой дневник. Однако выход из положения был – надо было сбегать к моему другу и взять шнур у него.

Я плотно, как космонавт скафандр, застегнул куртку и спустился на первый этаж. В дверь подъезда словно колотил пьяный великан. Когда он на какое-то время перестал рваться внутрь, я рискнул выглянуть во двор. Снаружи была пустота. Ничто. Ревущее белое пространство. Если вы когда-нибудь с ним столкнетесь, вы начнете сомневаться не то что в существовании деревьев. Запросто может показаться, что даже соседнего дома нет в природе. Теперь надо было вцепиться в стену и, перебирая ладонями, двигаться на ощупь. А когда стена закончится – запомнить направление и что есть мочи нестись к следующему дому. Только так и можно было добраться до цели. Путешествие сквозь ветер я предпринимал не впервые. Опыт был. Я не боялся. Но сегодня ветер был особенно свиреп. Казалось, он превратился в разъяренного великана, этот ветер. Он обрел увесистую плоть и отвешивал свирепые удары. Я перенес одну, вторую, третью оплеуху, но вдруг ветер мощным хуком отправил меня в нокдаун. Я упал, потерялся, меня покатило по земле. Все ориентиры были потеряны, меня несло в неведомом направлении. Но в какой-то момент я наткнулся на преграду. Это была какая-то черная глыба. Неужели меня унесло аж к памятнику субмарине и влепило в постамент? Но на ощупь преграда не была похожей на камень. Она оказалась мягкой. Руками в варежках я мог мять ее, и она поддавалась.

– Я не понял: ты меня помацать решил, как бабу? – раздался голос.

В каждом городе есть свой опасный человек. Женя Бешеный был вовсе не тем типом, с которым хотелось встретиться после поединка с ветром-великаном. Бешеный отстрелил окурок черным ногтем, встряхнул меня. «Надо сматываться!» – понял я. По-хорошему, лучше терпеть побои от ветра, чем оставаться наедине с этим типом. Я рванулся, чтобы уйти, но Бешеный вернул меня на прежнее место. И я позорно вцепился в его куртку-канатку, чувствуя, что еще немного, и я сам начну развеваться флагом, как Леха Стоволосов.

– Ты чего? – прокричал Бешеный сквозь ветер. – Сейчас на дело поедем.

Дело? Какое еще дело?

– Пастухи в город ушли, бухают! – заявил он, указав двумя пальцами в небо. – Охотиться с тобой поедем.

Отказать Бешеному было смерти подобно. Бывало, когда Бешеный напивался водки, то усаживал перед собой какого-нибудь случайного мужика и спрашивал: «Ты меня видишь?» Никто не знал, как правильно отвечать на этот вопрос. При любом