«Экс» и «Нео»: разноликие правые - Александр Дмитриевич Сабов

и немцы, и итальянцы, и бельгийцы, и голландцы, и американцы. Встретившись со знаменитым социологом (он был в красных сапогах, что в сочетании с дремучей бородой делало его, как мне показалось, типичным «уклонистом»), я спросил, к какой группе он сам принадлежит. В ответ на мой вопрос он засмеялся и сказал, что считает себя «нейтральным социологом».

— Чем объясняется такое внезапное и массовое появление «эгоцентристов»? Это свидетельство сдвига западного общества вправо?

— Вправо? Я не стал бы утверждать так однозначно. Ведь существует как правый, так и левый консерватизм. Так что вернее уж говорить об их синтезе. С конца войны, в следующие двадцать — тридцать лет, на Западе складывалось развитое индустриальное общество, мобильное, тяготеющее к переменам. Быстро пришла в ход новая социальная машина производства, потребления, информации, образования. При этом философия, религия, мораль… были забыты. Бунт 68-го года и был протестом против модернизированного общества, функционировавшего без принципов и целей, попыткой придать ему духовность, гармонию. Но эта попытка не удалась. После событий 68-го года власть осталась в руках самых консервативных сил общества которые, вдобавок ко всему, сумели навязать «бунтарям» переговоры исключительно о «материальных» условиях социального мира. Появление «эгоцент-гристов» связано с возрождением «духа джунглей»: поскольку я жертва общественной системы, поскольку от нее мне нечего ждать гарантий, я должен сам взять в руки свою судьбу. Главное — преуспеть и ни с кем не поделиться. Культ денег, социального успеха, культ потребления, и все это — в сочетании с индивидуалистической и корпоративной психологией. И обязательно — поиск «козлов отпущения». Гнев выливается на стариков — «дармоеды!», на иммигрантов — «они украли у нас работу!», на внешний мир — «это оттуда пришел к нам кризис!», на государство и политиков — «это они оставили нас без защиты!» Ксенофобия многолика. В молодых людях, обретающихся в самом низу социальной лестницы, она усугубляется тем, что они находятся в постоянной конкуренции с иммигрантами в поисках работы, живут с ними в одних пригородах. И вот настораживающие цифры. Если в своем традиционном ультраправом электорате «Национальный фронт» Жан-Мари Ле Пена набирает всего 4 процента голосов, то в слое «эгоцентристов» — 10 процентов и больше.

Я думал, слушая Катла, об «уклонистах» 30-х годов, которые «в политику не лезли», одобрили ради спокойной жизни мюнхенский сговор, допустили к власти фашизм… И рядом с ними — взрывоопасный материал, горючие элементы: те, кто пострадал от кризиса, озлобился, «эгоцентристы» 30-х годов, из которых тогда удалось сколотить штурмовые отряды, взявшиеся наводить «порядок» сначала в кварталах, по месту жительства, а потом и во всем мире.

Те давнишние «эгоцентристы» аккуратно подстригали волосы, тогда как нынешние предпочитают их брить. В этом, однако, меньше разницы, чем сходства, потому что то и другое теперь и тогда они делали на виду у запуганных «уклонистов».

ПОДРУЧНЫЕ

Когда в начале 80-х Серж Ферран (он родился в 1946 г.) издал во Франции книгу «Подручные»[32], правая печать ее стыдливо замолчала, а левая широко распропагандировала. Договариваясь в ту пору с автором о встрече, я думал, что имею дело с человеком левых убеждений или, как минимум, «независимым журналистом». Тем неожиданнее был контраст между тем, что он написал в своей книге, и тем, что я услышал от него.

Банда

В ней две сотни человек, быть может, чуточку больше. Все они в прошлом или парашютисты[33], или наемники. Ударный, до предела отработанный механизм, который придет в ход при первом же сигнале о «красной опасности».

Но пока это время не пришло, они довольствуются работой, на которую их охотно вербуют частные бюро по найму сторожей: подавляют забастовки на предприятиях. Это позволяет им хоть как-то убивать время, а главное, сохранить организацию, не растерять профессиональных навыков. Наступят когда-нибудь лучшие дни! Тогда они сведут счеты даже с теми, с чьих рук сегодня кормятся: с транснациональными компаниями.

Когда надеются эти штурмовики-добровольцы вскинуть ружья на плечо? Не позже чем в следующем десятилетии?

В их глазах я всего-навсего «гнилой интеллигент». Не потому ли коренастый блондин — он оказался главарем банды — украдкой бросает на меня откровенно враждебные взгляды? Он обеспокоен, и я понимаю почему: ведь вздумай я проболтаться, где происходит этот сбор (здание принадлежит военным), какой крик поднялся бы в газетах! Но я обещал не называть ни имен, ни адресов. Так договорились мы с «бароном», который, по рекомендации нашего общего друга, согласился стать моим «крестным отцом».

Подали кофе, и блондин с чашечкой в руке подсел к нам. На меня обрушился град вопросов. Люблю ли я риск, опасные авантюры? Какого я мнения о солдатском товариществе? И, в частности, о парашютистах? Кстати, сам-то я где служил? В Германии? О, это хорошо! А в каких войсках, в бронетанковых? Ничего, и в бронетанковых встречаются неплохие ребята. Ну, а забастовщики? Как я к ним отношусь? А к коммунистам? Не переношу их на дух? Мой ответ ему по сердцу: он тоже их на дух не переносит. Вот что: а не запродам ли я, упаси бог, мой репортаж какому-нибудь левому журналу? Нет? Договорились. На таких условиях он согласен, чтобы в будущую среду я принял участие в налете на завод.

Радуясь, что все прошло так гладко, «барон» принялся объяснять мне детали, цели, способ функционирования банды.

Как вербуют в банду людей?

В нее можно попасть только по рекомендации «крестного отца». Причем в дальнейшем он несет всю ответственность за поведение своего «крестника».

Выше всего ценится прошлая служба в парашютных войсках. Однако вполне сходит и активная деятельность в крайне правых организациях.

Кто руководит такими бандами?

Никто, по крайней мере с виду. Кто «нащупает контракт» на вышибание бастующих рабочих с завода, тот и возглавит операцию. Но всякий раз это один из профессионалов, составляющих ядро банды: они умеют находить пути к промышленникам, попавшим в затруднительное положение.

Во что обходится владельцу очистка завода от бастующих рабочих?

За операцию, намеченную на будущую среду, каждый ее участник получит примерно по 3 тысячи франков — все поровну, включая и главаря. Оплата идет из расчета за два дня, учитывая, что работать придется ночью. Всего для налета понадобится 40 человек. 3 тысячи X 40 = 120 тысяч франков. Добавьте к этой сумме несколько взятых напрокат легковых автомашин и грузовиков, контракт с транспортной фирмой, расходы на кормежку налетчиков, вероятные компенсации раненным в ходе стычек и т. д. Операция по очистке предприятия от бастующих рабочих, как правило, влетает в копеечку: 600 тысяч франков и