«Экс» и «Нео»: разноликие правые - Александр Дмитриевич Сабов

В их полуподвальный мир меня могли ввести только рекомендации старых друзей. Мне было лет 18, когда я участвовал в избирательной кампании Тиксье-Виньянкура[38]. По ночам мы расклеивали афиши в коммунистических пригородах Парижа. В группах было человек десять, люди очень правых убеждений, настоящие боевики. Во мне так долго жило преклонение перед ними, что, бросив университет, я решил присоединиться к одной из таких групп. Но… меня не взяли. Уже тогда я был для них «гнилой интеллигент»! И вот прошло еще десять лет, и опять я ищу путь к ним, но уже с другой целью: вывести их на сцену такими, какие они есть — героями либо бандитами.

В этот раз я наконец разглядел их внимательно, послушал их биографии, вник в систему их ценностей и взглядов. За редким исключением, это «идейные» террористы: акты насилия, которые они совершают, оказываются в полном ладу с их убеждениями… Но они сознают, что ими помыкает какая-то неведомая им сила, вот почему они ее ненавидят и грозят когда-нибудь ей отомстить. Впрочем, это не более чем рефлекс затаенной обиды, желание однажды взять реванш над теми, кто заставил тебя не служить, а ползать. Политически эти силы дополняют друг друга: они части единого целого.

В нашем обществе утвердились нелепые стандарты: в глазах коммунистов все крайне правые — это фашисты, чернорубашечники, убийцы; точно так же в глазах крайне правых все коммунисты — это «большевики с ножами в зубах». Оба образа ложные и годятся лишь для дураков, чтобы питать гражданскую войну. Вот против этого я и выступаю!

— Но демократическая левая общественность, по крайней мере, разоблачает так называемый левый терроризм, тогда как правая… — возразил я.

— Это верно, — согласился Ферран. — Слева такая дискуссия идет давно, а справа ее нет. Справа идет заигрывание, похлопывание по плечу — какие уж там дискуссии, разоблачения! Поэтому мою книгу именно правая печать и замолчала. Из меня самого чуть не сделали левака! Где бы ни приходилось мне выступать, я с этого и начинаю: пресса исказила мое политическое лицо!

— Только лицо?

— Не только. И мой политический демарш тоже. Я за демократию. Я против экстремистских наскоков на нее с любой стороны. Франсуа Миттеран победил законно? Да.

Демократично? Демократично. А у меня есть знакомые, которые поговаривали об организации покушения. Я сказал им: пока вы просто болтаете, черт с вами, но если хоть что-то надумаете, я пойду и выдам вас. Демократию надо защищать: если завтра ее силой попробуют свалить коммунисты, я буду стрелять в них, если это попробуют сделать правые, я буду стрелять в правых… то есть в своих… Вы что, удивлены?

— И да, и нет. Стараюсь понять, какой проект общества вы защищаете…

— Я за мирную общественную эволюцию, но с регулированием доходов сверху. Мне не нравится, что либеральная экономика дает сверхприбыли буржуазии, тогда как рабочий класс еле сводит концы с концами. И если национал-социализм способен улучшить жизнь всем слоям в соответствии с трудом и способностями каждого, я спрашиваю: почему бы и нет? Ведь такой строй еще не был создан ни разу, нигде. А то, что было в Германии 30-х годов, — это карикатура на национал-социализм!

— Мне кажется, мы подошли к главному, — сказал я. — Вы «новый правый»?

Серж Ферран отбросил волосы со лба и взглянул прямо, без увиливания:

— Да. Официально членом ГРЕСЕ[39] я не являюсь, но идеи ее знаю и разделяю. Когда говорят, что «новые правые» ратуют за национал-социализм, я отвечаю: возможно, но это — другой национал-социализм. Настоящий. Чистый. Эти люди не приемлют насилия. Все агрессивное им чуждо. Такие понятия, как родина, армия, сила, для них совершенно абстрактны. Представьте, что на собрания ГРЕСЕ просят вообще не приходить людей из крайне правых организаций, чтобы не компрометировать это культурное движение. Правда, они все-таки приходят…

— Зачем?

— Как зачем?.. Идеи! Интересно! А для меня это — мой неоконченный университет.

— И что более всего вас привлекает в теории «новых правых»?

— Главный постулат: люди биологически не равны. Изначально. У меня есть брат. Мы получили одинаковое образование, одинаковое воспитание. Но я должен признать: его интеллектуальный коэффициент выше моего. Он математический гений и один из лучших во Франции игроков в бридж. Вы знакомы с теорией о близнецах? Даже близнецы биологически отличаются друг от друга. Это потрясающее доказательство того, что фактическое социальное неравенство людей есть следствие их биологического различия. Вот почему я отвергаю борьбу классов и любую форму насилия. Капитализм в той форме, в какой его отстаивают классические правые, я не приемлю потому, что социальное происхождение человека он возводит в культ, в «право сильного». Чем это отличается от феодализма, провозглашавшего божественное, данное свыше право для сеньора? Я за социализм с таким условием: всем — равные шансы, каждому — по его биологическим, природным, индивидуальным способностям.

— Вы, похоже, изучали и социобиологию?

— Конечно. Сегодня ее основы должен знать каждый культурный человек.

— Читая вашу книгу, я все думал: какая же дистанция отделяет вас от ваших героев? Теперь вижу, в чем разница между вами: вы против «кулачного» права, но за «естественное» право сильного…

— Вот именно! Право генов, а не закон дубинки! Мой брат талантливее меня? Значит, естественно, что он преуспевает больше. Я за социально-биологический регулятор общественной жизни. Не знаю, какой строй он породит на свет, но уж, конечно, не тоталитарный. Личность получит максимальную свободу самовыражения. Хайдеггер заменил понятие человека как субъекта, как реальности понятием «Dasein»: восприимчивость, возможность, открытость, наличное сознание… Возможный человек! Чем он свободнее, тем сильнее! А Уилсон своей социобиологией добавил последний штрих: он раскрыл социально-биологические возможности хайдеггеровского возможного человека!..

С пленки звучит конец нашей беседы с Сержем Ферра-ном:

— Для меня и рабочие, которых выгоняют с завода, и налетчики, которые их оттуда прогоняют, это в равной степени жертвы насилия. Причем положение последних в чем-то даже трагичнее. Принято думать, что все они фашисты, сволочи и собаки. А они часто прекрасные ребята! Да, у них грязная работа, но другой нет. Или они тоже сделаются безработными, как те, кого они выгоняют с заводов.

— Что больше привязывает их к этой работе: заработок или политические убеждения?

— То и другое вместе. Они не разделяют этих понятий, за исключением немногих. Скажем, «барон», мой «крестный отец». Я его не придумал: это действительно очень богатый человек. Но он антикоммунист, он любит риск, он считает, что таким