Былины - Автор Неизвестен -- Мифы. Легенды. Эпос. Сказания

Защитчиков и заступчиков».

Отвечае младый Ермак Тимофеевич:

«Ай же ты Солнышко Владимир-князь,

Родный мой дядюшка!

Дай же-ка мне благословеньице,

Благословеньице и прощеньице —

Выехать ко царю ко Калину,

Во тую силу во поганую,

Попробовать своих плеч богатырскиих».

Отвечает Солнышко Владимир-князь:

«Ай же ты родный мой племничек,

Младый Ермак Тимофеевич!

Ты есть младёшенек, ты есть глупёшенек, —

Прервёшь свою силу богатырскую,

И убьют тебя татара да поганые.

Не дам я тебе ни благословенья, ни прощенья».

Говорит младый Ермак Тимофеевич:

«Ай же ты дядюшка мой родный,

Солнышко Владимир-князь!

Дай же ты мне своё благословеньице,

Благословеньице и прощеньице —

Повыехать на горушку Латынскую,

Где свои воины тридцать без воина стоит».

Солнышко Владимир-князь стольне-киевской

Дал своё благословенье и прощенье —

Повыехать на горушку Латынскую.

Отправился младый Ермак Тимофеевич

На тую-то на гору на Латынскую,

И поехал он да во чисто поле.

Пришло две пути-дороженьки:

Одна на гору-то Латынскую,

А другая к царю Калину да во чисто поле.

И младой Ермак да Тимофеевич

Перекрестил свои глаза да на восток идти:

«Не поеду я на гору на Латынскую,

А поеду я во силу во поганую,

Попробую я своих плеч богатырскиих,

Храбрости своея молодецкоей».

И подъезжает он к царю Калину,

Ко силы ко поганоей.

Не ясён сокол напущается

На гусей, лебедей, на серыих малыих уточек, —

На татар да на поганыих

Напущается Ермак Тимофеевич.

Едет он – улица´ валит,

Свернёт – переулочкой,

Бьёт – а вдвоём, втроём конём топчет,

И силу у царя Калина валом валит.

Потом глядят с эвтой горы с Латынския

Свои воины киевские.

И проговорил старой казак Илья Муромец:

«Что больше некому выехать со Киева,

Как повыехал младый Ермак да Тимофеевич.

Прервёт он свою силу богатырскую,

Убьют его татара да поганые».

Посылает он смелого Алёшу да Поповича:

«Ай же ты смелый Алёша да Попович!

Упрашивай ты млада Ермака Тимофеевича

Словамы ласковыма,

И накидывай ты на него да храпы белые,

И подтягивай его ко белой груди,

Чтобы укротил своё сердце богатырское,

И проси-ка ты его словами ласковыма:

„Ай же ты младый Ермак Тимофеевич!

Ты позавтракал, дай же мне и пообедати“».

У Ермака да Тимофеевича

Разгорелось сердце богатырское,

Прирвал его храпы белые,

А ещё этого сердитее поехал

Валять в силу поганую.

Усмотрел старый казак Илья Муромец,

Что прирвал Ермак храпы белые:

«Прервёт свою силу богатырскую,

Убьют его татара да поганые».

Посылает он Добрынюшку Микитича,

Старый казак Илья Муромец,

Посылает во силу во поганую:

«Поезжай-ка ты во силу во поганую,

Подъезжай-ка ты ко младому Ермаку да Тимофеевичу

И накидывай на него да храпы белые,

И подтягивай его ты ко белой груди,

И упрашивай его словами ласковыми,

Чтобы укротил своё сердце богатырское».

И как накинул он храпы белые,

И подтянул его ко своей белой груди,

То младый Ермак да Тимофеевич

Прервал его да храпы белые,

А ещё этого сердитее поехал

Рубить татар да и поганыих.

В это же время смотрит старый казак

Илья Муромец

И видит, что прервёт Ермак Тимофеевич

Свою силу богатырскую:

Не могли тыи воины укротить его храбрости.

Потом обседлал старой казак Илья Муромец

Своего доброго коня

И отправился во силу во поганую

К царю Калину.

Подъезжает он к младу Ермаку да Тимофеевичу,

Накинул он свои да и храпы белые,

Старый казак Илья Муромец:

«Ай же ты младый Ермак да Тимофеевич!

Укроти-ка своё сердце богатырское,

Ты же сегодня ведь позавтракал,

Ты же сегодня да и пообедал,

Так дай-ка ты мне хоть поужинать,

Побить да и татар да поганыих».

То младый Ермак да Тимофеевич

Прирвал у стары’ казак’ Ильи Муромца,

Прирвал его храпы белые.

То едет младый Ермак да Тимофеевич,

Едет со левыя фланки,

Сколько ни бьёт, а вдвоём, втроём конём топчет.

А потом поворотился старой казак Илья Муромец

С правая фланки,

Едет он – улицей,

Повернёт – переулочком,

Валом валит силу неверную,

Сколько ни бьёт, а вдвоём, втроём конём топчет.

И прибили они всю силу у царя у Калина,

Всю силушку поганую.

То царь Калин и выкинул их подарки:

Три мисы – одну с серебром,

Другу с жемчугом,

А третью с красным золотом,

И сам на охоту шёл

На уезд в свою сторону —

Не попал заехати во Киев-град.

Все поехали во Киев-град,

Все сильные могучие богатыри.

И Солнышко Владимир стольне-киевской

Встречает со радостью великою,

Со радостью и веселием,

А в особину млада Ермака да Тимофеевича.

Камское побоище

А-й из-за Дону, Дону, Дунай-Дунай,

Поднимался вор собака Кудрёванко-царь

И под тот же стольний красён Киев-град.

В ёго сорок царей, сорок царевичей,

И сорок королей, сорок королевичей,

И со тем же со сыном он со Коршуном,

И со тем же со зятём он со Коршаком, —

И под каждым царём силы по сороку тысячей,

И под каждым королём по сорок тысячей,

Под любимым-то сыном триста тысячей,

Под любимым-то зятём двести тысячей,

Под самим Кудрёванком числа-смету нет.

И подходили они под красён Киев-град,

И разоставили шатры чернополотняны, —

И приумолкла луна да светла месяца,

И закрыло-де свет до солнца красного

И от того-де от пару лошадиного,

И от того-де от духу от татарского.

А-й говорил-де-ка тут да Кудрёванко-царь:

«Уж вы ой еси, мои да слуги верные!

Ещё кто из вас бывал