Читаем вместе с Толстым. Пушкин. Платон. Гоголь. Тютчев. Ла-Боэти. Монтень. Владимир Соловьев. Достоевский - Виталий Борисович Ремизов

Толстой прекрасно понимал, что граница между создателем произведения и действующими в нем героями всегда есть, и она четко обозначена как в пушкинском романе, как и в его трилогии. Об этом он заявил сразу же, как вышло в свет его первое печатное произведение — повесть «Детство».

27 ноября 1852 г. он писал издателю Н. А. Некрасову:

«Заглавие: Детство и несколько слов предисловия объясняли мысль сочинения; заглавие же История Моего Детства, напротив, противоречит ей. Кому какое дело до истории моего детства? Последнее изменение в особенности неприятно мне, потому, что, как я писал вам в первом письме моем, я хотел, чтобы Детство было первой частью романа, которого следующие — должны были быть: Отрочество, Юность и Молодость» (59, 214).

В третьей главе «Евгения Онегина», посвященной почти целиком мукам влюбленной Татьяны, Толстой сделал всего одну пометку. В строфе ХХ обвел карандашом первые две строчки и тем самым как бы зафиксировал самое главное:

«Я влюблена», — шептала снова

Старушке с горестью она… (IV, 65)

К переживаниям героини он вновь обратился только в финале произведения. Отчеркнув целиком 41-ю строфу восьмой главы, Толстой точно определил свой угол зрения на героиню. От горестного состояния души, неразделенного чувства влюбленности до женщины, не только все понимающей, но и в глубине души прощающей человека, которого она любила и любит.

XLI

«О, кто б немых ее страданий

В сей быстрый миг не прочитал!

Кто прежней Тани, бедной Тани

Теперь в княгине б не узнал!

В тоске безумных сожалений

К ее ногам упал Евгений;

Она вздрогнула и молчит;

И на Онегина глядит

Без удивления, без гнева…

Его больной, угасший взор,

Молящий вид, немой укор,

Ей внятно все. Простая дева,

С мечтами, сердцем прежних дней,

Теперь опять воскресла в ней». (IV, 197)

Читая в июне 1856 г. «Евгения Онегина», Толстой не мог предположить, что и героини его романов будут проходить через испытания большой любовью, им тоже не раз придется испытать чувство горечи и отчаяния, и они, как Татьяна, тоже окажутся в ситуации выбора, но одна из них — Наташа, — несмотря на ошибки, примет нравственную сторону Татьяны, другая — Анна Каренина, будто следуя обращенному к Татьяне призыву Белинского, преодолеет рутинность условностей и законов, бросит мужа ради любимого человека, оставит дом и ребенка, отдаст себя чувству всеохватной любви.

Последняя строфа четвертой части, видимо, как-то по-особому подействовала на Толстого. Он отчеркнул ее всю красным карандашом. Не потому, что под руками карандаша другого цвета не было, а потому, что смысл этой строфы был обращен к читателю, к глубинным основам духовной жизни.

LI

«Он был любим… по крайней мере

Так думал он, и был счастлив.

Стократ блажен, кто предан вере,

Кто, хладный ум угомонив,

Покоится в сердечной неге,

Как пьяный путник на ночлеге,

Или, нежней, как мотылек,

В весенний впившийся цветок;

Но жалок тот, кто все предвидит,

Чья не кружится голова,

Кто все движенья, все слова

В их переводе ненавидит,

Чье сердце опыт остудил

И забываться запретил!» (IV, 101–102)

Поздний Толстой часто напоминал о том, что дар Бога человеку — это «способность любить и быть любимым». Ленский («Он был любим…») счастлив своей влюбленностью в Ольгу, ему кажется, что и он любим, и от этого он тоже счастлив. В тексте от автора прозвучала та же мысль о всесильности любви настоящей: «Стократ блажен, кто предан вере». Но жалок тот, кто охладил свои чувства, все перевел на язык ненависти, отдал себя во власть холодному рассудку.

По разные стороны баррикад жизнь разводит людей. Но в произведениях Пушкина и Толстого герои сложнее любых схем и обобщений. Отсюда неоднозначность чувств и мыслей Татьяны, предсмертные прозрения влюбленного романтика Ленского, после хандры, бессмысленных скитаний вхождение Онегина в доселе неведомое ему пространство настоящей любви. Глубокое чувство в Онегине возникло не на пустом месте, а после мучительных исканий смысла жизни, перенесенных мук от совершенного им преступления.

Толстой не оставил без внимания строфу, обращающую читателя именно к такому восприятию образа героя. В ней он подчеркнул только одну строчку «Лесов и нив уединенье»:

XIII

«Им овладело беспокойство,

Охота к перемене мест

(Весьма мучительное свойство,

Немногих добровольный крест).

Оставил он свое селенье,

Лесов и нив уединенье,

Где окровавленная тень

Ему являлась каждый день,

И начал странствия без цели,

Доступный чувству одному;

И путешествия ему,

Как все на свете, надоели;

Он возвратился и попал,

Как Чацкий, с корабля на бал».

(две строки выделено мною. — В.Р.; IV, 181)

Почему именно эту строчку подчеркнул Толстой? Потому что знал над собой власть красоты мира Божьего и любил оставаться наедине с природой. Тогда наступали минуты раскаяния и после него — очищения. Именно в такой ситуации оказался Евгений. Не надменный убийца, мститель за поруганную честь, а убийца по прихоти светских условностей, никчемных обид, необузданного высокомерия. Именно там, в уединении лесов и нив, произошло осознание содеянного убийства, и эти муки повторялись каждый день. Он и в путешествие отправился лишь потому, что это был единственный способ избавиться от тягостных воспоминаний. Замечу, что вскоре после разрыва с Валерией Арсеньевой Толстой отправился в полугодичное путешествие по Европе. Но от себя и там не сумел спрятаться. Вскоре мир предстал перед ним «бесконечным океаном добра и зла», а человек — «жалким червяком» в этой бездне («Люцерн» и письма этого периода жизни).

Две строфы из двух глав — шестая и восьмая — напоминают о весне жизни. В одном случае она предстает как ушедшая, но не безвозвратная молодость, в другом — как пробуждение новых сил в душе любящего человека.

XLIV

«Познал я глас иных желаний,

Познал я новую печаль;

Для первых нет мне упований,

А старой мне печали жаль.

Мечты, мечты! где ваша сладость?

Где, вечная к ней рифма, младость?

Ужель и вправду наконец

Увял, увял ее венец?

Ужель и впрям и в самом деле

Без элегических затей

Весна моих промчалась дней

(Что