Цезарь и Христос - Уильям Джеймс Дюрант

опору и разбивались. Ганнибал воодушевлял свое отчаявшееся воинство, указывая им на видневшиеся далеко на юге зеленеющие поля и сверкающие реки Италии; этот рай, обещал он им, будет вскоре в их власти. После семнадцатидневного альпийского перехода они вышли на равнину и остановились. Армия потеряла столько людей и коней, что насчитывала теперь 26 000 человек — меньше половины тех, кто выступил из Нового Карфагена месяц назад. Если бы цизальпинские галлы оказали такое же сопротивление, как и галлы трансальпийские, продвижение Ганнибала могло бы здесь застопориться окончательно. Но бойи и прочие племена приветствовали его как спасителя и присоединились к нему в качестве союзников, в то время как римские поселенцы бежали на юг, на другой берег По.

Столкнувшись со второй подобной угрозой за последние семь лет, угрозой самому существованию Рима, сенат мобилизовал все свои ресурсы и призвал италийцев объединиться для защиты страны. С их помощью Рим собрал армию из 300 000 пехотинцев, 14 000 всадников и имел в резерве еще 456 000 солдат. Одна армия под командованием первого из многих знаменитых Сципионов встретила Ганнибала у Тичино — небольшого притока По, впадающего в нее близ Павии. Нумидийская конница Ганнибала обратила римлян в бегство, и опасно раненного Сципиона спас, прикрыв грудью, его отважный сын, которому будет суждено вновь встретиться с Ганнибалом шестнадцатью годами позже, в битве при Заме. У Тразименского озера Ганнибал сразился с другой римской армией, насчитывавшей 30 000 бойцов и ведомой трибуном Гаем Фламинием. Римлян сопровождали работорговцы, запасшиеся оковами и кандалами для пленников, которых они намеревались продать. Частью своих сил Ганнибал заманил эту армию в долину, окруженную холмами и лесами, в которых скрывалось большинство его воинов; по его сигналу спрятанные колонны ринулись на римлян со всех сторон и уничтожили почти всех, включая и Фламиния (217 г. до н. э.).

Теперь под контролем Ганнибала находилась вся Северная Италия, но он знал, что ему противостоит заклятый враг, десятикратно превосходящий его числом. Его единственная надежда заключалась в том, чтобы убедить хотя бы часть италийских государств восстать против Рима. Он отпустил всех пленных, взятых у римских союзников, со словами, что он явился не воевать с Италией, но дать ей свободу. Он прошел маршем по наводненной Этрурии, где в течение четырех дней было невозможно найти сухого клочка земли для лагеря. Он пересек Апеннины, вышел к Адриатике и позволил воинам основательно подлечить здесь свои раны и восстановить силы. Сам он страдал жестокой офтальмией, долго не обращал на нее внимания и вот теперь практически ослеп на один глаз. Затем он продолжил поход вдоль восточного побережья к югу и приглашал италийские племена переходить на его сторону. Никто не перешел; наоборот, все города закрывали перед ним ворота и готовились к обороне. Пока он продвигался все дальше на юг, его галльские союзники, которых интересовали только оставленные на севере дома, стали покидать его. Заговоры против него были столь многочисленны, что ему приходилось постоянно менять одежду. Он умолял карфагенское правительство выслать ему подкрепление и провиант в какой-нибудь адриатический порт и встретил отказ. Он просил Младшего брата Гасдрубала, оставленного в Испании, собрать армию и, перейдя через Альпы, присоединиться к нему; однако римляне вторглись в Испанию, и Гасдрубал не решился ее покинуть. До его прихода оставалось еще десять лет.

В борьбе с величайшим из своих врагов Рим взял на вооружение его же политику осторожности и истощения сил противника. Квинт Фабий Максим, назначенный диктатором в 217 г. до н. э., своим затягиванием, насколько это было в его силах, прямого столкновения с Ганнибалом произвел на свет новое прилагательное; со временем, думал он, захватчики ослабеют от голода, разногласий и болезней. После года «мастерского бездействия», вызвавшего негодование римского плебса, народное собрание вырвало инициативу из рук сената, позабыв о прецедентах и логике; Минуций Руф был избран диктатором в сотоварищи Фабию. Вопреки совету Фабия Минуций двинулся на врага, угодил в западню, понес жестокие потери и после этого смог понять, почему Ганнибал говорил, что больше боится Фабия, не желающего сражаться, чем рвущегося в бой Марцелла{106}. Через год Фабий был смещен со своего поста, и римские армии были доверены Луцию Эмилию Павлу и Гаю Теренцию Варрону. Аристократ Павел рекомендовал осторожность; плебей Варрон был полон нетерпения; как обычно и случается, осторожность проиграла спор. Варрон искал и нашел карфагенян у Канн в Апулии, приблизительно в десяти милях от Адриатического побережья. В римской армии было 80 тысяч пеших воинов и 6000 всадников; Ганнибал располагал поддержкой 19 000 ретеранов, 16 000 ненадежных галлов и десятитысячной конницы. Он завлек Варрона на широкую равнину, идеально подходившую для кавалерии. В центре он разместил галлов, ожидая, что те вряд ли устоят в битве. Галлы не устояли, и, когда римляне, преследуя их, очутились в котле, искусный карфагенянин, находившийся в гуще сражения, велел ветеранам врезаться в римские фланги, а коннице прорваться через отряды римских всадников и ударить по легионам с тыла. Римская армия попала в окружение, потеряла маневренность и была почти полностью уничтожена; пало 44 000 римских солдат, среди которых были Павел и восемьдесят сенаторов, сражавшихся в битве как простые воины; 10 000 римлян бежали в Канузий, включая Варрона и Сципиона, который впоследствии получит прозвище Африканского Старшего (216 г. до н. э.). Ганнибал потерял 6000 бойцов, две трети которых составляли галлы. Это был выдающийся образец полководческого искусства, которое никем не было превзойдено. Это сражение положило конец римской уверенности в пехотных войсках и наметило линии, по которым военная тактика развивалась в течение двух последующих тысячелетий.

V. СЦИПИОН

Катастрофа вдребезги разбила гегемонию Рима в Южной Италии. Самниты, бруттии, луканы, жители Метапонта, Турий, Кротоны, Локр и Капуи пошли по следам цизальпинских галлов, примкнув к Ганнибалу; лишь Умбрия, Лаций и Этрурия оставались тверды. Гиерон Сиракузский был лоялен к Риму до самой смерти, но его преемники предпочли встать на сторону Карфагена. Филипп Пятый, царь Македонии, опасаясь римской экспансии через Иллирию на восток, стал союзником Ганнибала и объявил Риму войну. Заинтересовался развитием событий и сам Карфаген, отправивший теперь к Ганнибалу жидкие подкрепления и небогатые продовольственные припасы. Некоторые благородные римские юноши, спасшиеся в Канузии, помышляли о бегстве в Грецию, считая свое положение безнадежным; но Сципион устыдил их и вселил в них храбрость. Рим на месяц погрузился в пучину страха: только маленький гарнизон оставался в городе для защиты его от Ганнибала. Матроны из знатных семейств бежали, рыдая, в храмы и своими волосами вытирали статуи богов; некоторые, чьи мужья и сыновья пали в