Человек в футляре. Избранное - Антон Павлович Чехов

смысл существованию «общей идеи». Но в то же время он пишет о необходимости героизма: в 1888 г., после смерти знаменитого путешественника Николая Михайловича Пржевальского, Чехов опубликовал некролог, в котором писал, что «в наше больное время, когда европейскими обществами обуяли лень, скука жизни и неверие, когда всюду в странной взаимной комбинации царят нелюбовь к жизни и страх смерти, когда даже лучшие люди сидят сложа руки, оправдывая свою лень и свой разврат отсутствием определенной цели в жизни, подвижники нужны, как солнце».

Таким подвигом в жизни самого Чехова стала совершенная в 1890 г. поездка на остров Сахалин, в 1875 г. вошедший в состав Российской империи и превращенный в место каторги и ссылки. Писатель проехал на лошадях по бездорожью через всю Сибирь, а прибыв к месту назначения, произвел перепись всего населения каторжного острова, побеседовал с каждым его жителем. Впечатления и материалы, полученные в ходе этого путешествия, послужили основой большой документальной книги «Остров Сахалин» (1891–1894) и ряда рассказов. В одних действие происходит в Сибири («В ссылке») или на Сахалине («Убийство»), а в других особая «каторжная» атмосфера лишь ощущается. Сам же писатель говорил, что все его творчество «просахалинено». Многие герои позднего Чехова воспринимают свое существование как тюремное заключение, стремятся вырваться из него, но нигде не находят желанной свободы.

Так происходит, например, в написанной вскоре после Сахалина повести «Дуэль», где главный герой бежит сначала из Петербурга на Кавказ за «идеалами» простой трудовой жизни, а потом, разочаровавшись, стремится уже обратно в Петербург, где есть «опера, театры, газеты и все виды умственного труда».

Самым «просахалиненным» произведением зрелого Чехова стала опубликованная в 1892 г. повесть «Палата № 6», после которой за Чеховым окончательно закрепилась репутация одного из самых талантливых и серьезных русских писателей. В изображении безысходности и тотальной несвободы жизни обитателей палаты для душевнобольных многие читатели увидели аллегорию состояния общества на закате эпохи «стабильности» – царствования Александра III. Так, Н. С. Лесков писал: «В „Палате № 6“ в миниатюре изображены общие наши порядки и характеры. Всюду – палата № 6. Это – Россия. Чехов сам не думал того, что написал (он мне говорил это), а между тем это так. Палата его – это Русь!»

Однако нельзя сказать, что все без исключения рассказы и повести Чехова 1890-х гг. были столь же мрачны и пессимистичны, как «Палата № 6». Резким контрастом по отношению к знаменитой повести выступал, например, рассказ, который Чехов несколько раз называл своим любимым, – «Студент» (1894). Типично «чеховская» тяжелая атмосфера кажущейся безысходности разрешается здесь за счет того, что незнакомые и совершенно разные люди хотя бы на минуту, во время случайной встречи у костра, приходят к взаимопониманию. Этого оказывается достаточно, чтобы герою рассказа, 22-летнему студенту Духовной академии, вся жизнь представилась «полною высокого смысла».

В середине 1890-х гг. Чехов жил в основном в купленном им неподалеку от Москвы имении Мелихово. Он много работал как врач: во время эпидемии холеры обслуживал 26 деревень, принимал активное участие в борьбе с голодом, во всех земских делах. Жизнь среди народа дала материал для произведений о крестьянстве: повестей «Мужики» и «В овраге», рассказа «Новая дача». Среди чеховских героев появляются самоотверженные земские деятели, врачи и учителя, посвятившие жизнь народу. Однако Чехов, высоко ценивший деятельность земцев по созданию «аптечек и библиотечек», сам строивший школы, мосты и дороги, тем не менее дистанцировался от тех, кто полагал, что эта работа – панацея от всех социальных болезней. Для писателя всегда был неприемлем идейный догматизм, сознание собственного превосходства над людьми и отсутствие сомнений в собственной правоте.

Именно этим можно объяснить то, что в знаменитом рассказе «Дом с мезонином» (1896) земская деятельница Лида Волчанинова изображена как домашний деспот, человек черствый и самоуверенный, а симпатии автора оказываются на стороне художника-утописта, который мечтает о времени, когда физический труд будет распределен поровну между всеми людьми и потому у них останется масса времени для занятий науками и искусствами. Сходные мысли высказывает и герой повести «Моя жизнь» (1896) Мисаил Полознев – дворянин, порвавший со своим классом, «опростившийся» и ставший рабочим. В этой повести, как и во многих других произведениях Чехова, показана затхлая, убивающая все лучшее в человеке атмосфера провинции. «Город наш существует уже сотни лет, – говорит Мисаил, – и за все время он не дал родине ни одного полезного человека – ни одного! 〈…〉 Город лавочников, трактирщиков, канцеляристов, ханжей, ненужный, бесполезный город, о котором не пожалела бы ни одна душа, если бы он вдруг провалился сквозь землю».

Умный и развитый человек, попавший в такие условия, быстро опускается, опошляется, утрачивает все лучшее, превращается в обывателя и накопителя, как это произошло с земским врачом Дмитрием Ионычем Старцевым, героем ставшего впоследствии хрестоматийным рассказа «Ионыч» (1898). Эта тема затрагивается и в опубликованном в 1898 г. рассказе «Человек в футляре». Гротескную фигуру главного героя – учителя гимназии Беликова – современники восприняли как олицетворение полицейского государства. Угроза доноса заставляет жителей города бояться «громко говорить, посылать письма, знакомиться, читать книги… помогать бедным, учить грамоте», хотя Беликов, которого они страшатся, – вовсе не доносчик, а несчастный человек, который сам всего боится. После публикации рассказа имя героя стало нарицательным, а слово «футляр» приобрело в русском языке новое значение. Однако чеховский рассказ не сводился к социальному протесту, который выражает один из героев – горячий либерал Чимша-Гималайский: «Видеть и слышать, как лгут… сносить обиды, унижения, не сметь открыто заявить, что ты на стороне честных, свободных людей, и самому лгать, улыбаться, и все это из-за куска хлеба, из-за теплого угла, из-за какого-нибудь чинишка, которому грош цена, – нет, больше жить так невозможно!» Чеховские обобщения глубже, они лежат не только в социальной плоскости. И «Человек в футляре», и составившие вместе с ним своеобразную «маленькую трилогию» рассказы «Крыжовник» и «О любви» – это прежде всего психологические исследования, которые показывают, как человек меняется под влиянием медленно текущего времени, забывает о своих лучших мыслях и чувствах, начинает существовать бессознательно, по инерции, стремится отгородиться от живой жизни.

Догматизм и бессознательность были главными врагами Чехова на протяжении всей его жизни. Однако инстинктивное, лишенное рефлексии существование тоже может быть освещено любовью. В этом парадокс знаменитого рассказа «Душечка», героиню которого, Оленьку Племянникову, современники воспринимали совершенно по-разному: одни видели в ней сатирический, другие – идиллический образ. Л. Н. Толстой, ценивший этот рассказ выше всего, созданного Чеховым, написал к нему специальное послесловие. В нем он привел библейскую легенду о царе, пригласившем к себе пророка Валаама, чтобы тот проклял народ израильский. Однако Валаам вместо проклятия произнес слова благословения. «Это самое случилось с настоящим поэтом-художником Чеховым, когда он писал этот прелестный рассказ „Душечка“, – заключает Толстой. – Он, как Валаам, намеревался проклясть, но бог поэзии запретил ему и велел благословить, и он благословил и невольно одел таким чудным светом это милое существо». Как и словосочетание «человек в футляре», прозвище героини – «душечка» – стало крылатым.

Еще больший успех ждал рассказ «Дама с собачкой» (1899), который сейчас включается в любые издаваемые в мире учебные хрестоматии для начинающих писателей и обязательно присутствует во всех списках «лучших рассказов». История курортного флирта, превратившегося в настоящую любовь, рассказана так, что все детали, мотивы, эпизоды становятся сверхзначимыми: сквозь обыкновенные слова и вещи «просвечивают» дополнительные оттенки значения, и в результате короткий текст вмещает в себя содержание целого романа. «Дама с собачкой» написана уже в Ялте, куда Чехов был вынужден переехать из-за обострения туберкулеза.

Годы, проведенные на ялтинской Белой даче, были для писателя непростыми. Не покидавшее его тревожное предчувствие смерти лучше всего выражено в одном из признанных шедевров мировой прозы – рассказе «Архиерей» (1902). Этот текст, несомненно, автопсихологичен и даже автобиографичен: герою, преосвященному Петру, всего 42 года (как и автору в год написания), но он болен и чувствует, что жизнь уже уходит. Его постоянно тревожат посетители, но среди них нет человека, с которым можно было бы отвести душу. Простая история последних дней жизни провинциального архиерея при внимательном чтении поражает