Цена разрушения - Адам Туз

СС, и две ключевые фигуры из аппарата Шпеера — Дегенкольб, прославившийся благодаря локомотивам, и Карл Мария Геттлаге, главный финансовый эксперт Шпеера, откомандированный из Commerzbank. Реально работой завода руководили другие ветераны «оружейного чуда», включая Альбина Завацки, ответственного за производство танка «Тигр» на заводе Henschel в горячие дни танковой программы «Адольф Гитлер». Первоначальный контракт предусматривал изготовление 12 тыс. ракет Фау-2 общей стоимостью в 750 млн рейхсмарок[1960]. К концу месяца Каммлер получил партию заключённых из концлагеря Бухенвальд для работы на новом заводе. К концу года его подневольная рабочая сила достигла такой численности, что в качестве отдельного филиала был создан концентрационный лагерь «Дора»[1961].

Таким образом Шпеер, имея на руках указ о производстве А4, временно взял верх над Министерством авиации. Но Мильх дышал ему в затылок. У него тоже имелись превосходные связи с СС. С 1942 г. именно люфтваффе были лидером использования лагерного труда в оружейной промышленности[1962]. В этом отношении особой предприимчивостью отличались и Хейнкель, и Мессершмитт. Когда Мильх в конце августа 1943 г. приказал BMW и Junkers начать подготовку к массовому производству реактивных двигателей, он исходил из того, что эти фирмы получали рабочую силу из концлагерей Дахау и Ораниенбург[1963]. К концу 1943 г. была достигнута договорённость о том, что в туннелях Каммлера будет размещено производство и Фау-2, и мильховского реактивного самолёта Ме-262. После войны судья, проводивший расследование по делу о концентрационном лагере «Дора», потребовал от Шпеера объяснить сущность трёхсторонних рабочих взаимоотношений между СС, Министерством авиации и Министерством вооружений. Указывая на то, что Каммлер работал одновременно на Гиммлера, Геринга и Шпеера, судья предположил, что «это наверняка вело к конфликтам», на что Шпеер возразил: «…или к сотрудничеству <…> мы испробовали всё для того, чтобы наладить тесное сотрудничество»[1964]. Это признание, исходившее от Шпеера, впоследствии выстраивавшего всю свою интерпретацию Третьего рейха вокруг своей мнимой борьбы не на жизнь, а на смерть с СС, было в высшей степени значимым[1965].

Благодаря скоростным методам строительства, сочетавшимся с крайней жестокостью, Ганс Каммлер сумел наладить производство в подземном комплексе Mittelbau ещё до конца года[1966]. В честь такого поразительного достижения Шпеер и его подчинённые 10 декабря почтили Mittelbau своим визитом[1967]. То, что они там увидели, произвело на них глубокое впечатление. На скамье подсудимых в Нюрнберге Шпеер отрицал своё знакомство с реальными условиями жизни в концентрационных лагерях. Но в своих мемуарах он уже не скрывал тех ужасов, свидетелем которых стал в Mittelbau. В угоду соблюдению сроков, заданных шпееровским Министерством вооружений, Каммлер не стеснялся жертвовать жизнями своих подневольных работников[1968]. Он не стал тратить времени на строительство жилья. Рабочие ночевали прямо на стройке, в туннелях, были лишены доступа к чистой воде и санитарно-бытовым удобствам, а дневной свет видели не чаще раза в неделю[1969]. Они умирали тысячами[1970]. Для того чтобы заставить шевелиться ещё живых, Каммлер вешал провинившихся на стропилах. Когда Шпеер и его подчинённые осматривали стройку, она была усеяна трупами. Впоследствии Шпеер утверждал, что эта инспекционная поездка стала для многих его сотрудников настоящим потрясением. В его служебном дневнике более сухо отмечается, что тяготы, связанные со строительством Mittelbau, заставили некоторых служащих министерства взять дополнительные отпуска[1971]. Как бы там ни было, всё это не поколебало верности Шпеера союзу с Гиммлером и его восхищения верховным надсмотрщиком. Через неделю после инспекции «Доры» Шпеер направил Каммлеру послание, в котором велеречиво поздравлял его с поразительным достижением — «превращением подземных сооружений в Нидерзахсенверфене (Mittelbau), ещё два месяца назад пребывавших в необустроенном состоянии, в завод, не имеющий равных в Европе и непревзойдённый даже по американским стандартам. Пользуюсь этой возможностью для того, чтобы выразить своё восхищение этим действительно уникальным достижением и обратиться к вам с просьбой и впредь не оставлять г-на Дегенкольба без своей замечательной поддержки»[1972].

1 января 1944 г. Дегенкольб и Завацки сдали три первые ракеты, каждая из которых страдала от серьёзных производственных дефектов[1973]. К концу января было собрано уже 56 ракет, а к маю их выпуск составлял уже более 400 в месяц. Качество производства по-прежнему оставляло желать лучшего, и это приводило к авариям на пусковых площадках и в воздухе, а объёмы выпуска по-прежнему не дотягивали до амбициозной цели — 1000 ракет в месяц. Кроме того, к лету 1944 г. все более остро вставал вопрос о стратегической обоснованности всей этой программы, что приводило к неоднократной смене приоритетов между Фау-2, уступающим ей в размерах и в стоимости самолётом-снарядом Фау-1 и реактивным самолётом Ме-262. Но несмотря на всё это, первая ракета, собранная на Mittelwerке, 8 сентября 1944 г. под личным наблюдением Каммлера была успешно запущена по Лондону, а производство в том же месяце достигло 600 штук, и этот уровень удавалось поддерживать до февраля 1945 г.[1974] Едва ли нам удастся найти более многозначительное свидетельство двусмысленности рационализаторского дискурса в Третьем рейхе. На подземном заводе в Тюрингии в чудовищно жестоких условиях собирались два самых футуристических, помимо атомной бомбы, вида оружия Второй мировой войны. Сам этот завод явно считался триумфом американской ставки на большие масштабы[1975]. Кроме того, он был построен в рекордные сроки благодаря безжалостному, но чрезвычайно эффективному использованию рабского труда. Хотя этот сверхсекретный проект не мог стать объектом пропаганды, он представлял собой идеальное продолжение шпееровского «оружейного чуда». В первую очередь он служил триумфальным оправданием нового союза между двумя ключевыми фигурами гитлеровского режима — Альбертом Шпеером и Генрихом Гиммлером.

19. Распад

Третий рейх не пал жертвой внезапного удара судьбы. Точнее, такие удары поражали его через неравномерные промежутки времени — то на одном театре боевых действий, то на другом. В промежутках наступала передышка, которую Шпеер, Геббельс и прочие старались использовать для того, чтобы вновь раздуть пламя фанатичной веры. Июль 1943 г. стал кошмарным месяцем поражений на всех фронтах: в воздушной войне, в Италии и под Курском. На Восточном фронте последующие шесть месяцев сопровождались отступлением, которое казалось бесконечным. Тем не менее путём отчаянных манёвров группе армий «Юг» к концу 1943 г. всё ещё удавалось удерживать под своим контролем жизненно важные месторождения железных и прочих руд на Украине[1976]. Благодаря этому немецкая военная экономика сохраняла надежду в течение по крайней мере ещё нескольких месяцев. Даже в Италии смещение Муссолини не привело к немедленной катастрофе. Удачно используя