Совращенный поселянин. Жизнь отца моего - Никола Ретиф де ла Бретонн

то она повелевает и почитает себя счастливой; но властолюбие не приносит счастья, хоть это одна из страстей человеческого сердца. Впрочем, подобные страсти лишь восстанавливают против ближних и скорее вносят в жизнь смуту, чем дают подлинное удовлетворение. Посему исполняйте предназначенную вам роль и не выходите за ее пределы; я не тиран... и нам придется поменяться ролями, и как ни смешно будет мне, с моими мужественными чертами и густой бородой, исполнять вашу роль, придется с этим примириться до тех пор, пока вы мне не вернете мою... Вы улыбаетесь, но, по чести, я говорю серьезно. Чтобы обеспечить счастливую семейную жизнь, прежде всего надлежит главе распоряжаться, а нежно любимой супруге — исполнять его волю по склонности и велению сердца; если бы речь шла о посторонней женщине, я назвал бы это послушанием.

— Вы золотите пилюлю, но я понимаю вас.

— Потому я и говорю столь откровенно, любезная супруга, следует всегда говорить так, чтобы вас понимали. Не возражайте мне, уверяя, что в первом браке вы были счастливы при диаметрально противоположных отношениях между мужем и вами. Ваша совместная жизнь началась с того, что он вас обманул. Естественно, в дальнейшем он всеми силами старался загладить свою вину. Это было мудрое поведение, оно заслуживает похвалы, и на его месте я поступил бы точно так же. Но мы с вами в другом положении; мы больше не дети, которые тешат друг друга, а зрелые супруги, обязанные поступать обдуманно и исполнять каждый свое назначение. Лишь следуя велениям натуры, можно обрести счастье: естественно, что тот, кого она сделала более сильным, должен повелевать; более слабому, более приятному существу она предназначила умерять его суровость, не только по отношению к себе, но и к окружающим. Любезная супруга, я твердо решил исполнять веления натуры: будьте нежны, просите, но не требуйте. Впрочем, в доме у вас столько же власти, сколько у меня, поскольку муж и жена единое целое. Тот, кому натура определила быть господином по праву сильного, должен добиться, чтобы его право основывалось на уважении и сочувствии, он должен уважать подчинение жены и пользоваться своей властью как отец. Сообразуйтесь впредь с его приказаниями. Если бы дело шло только о моем счастье, я мог бы пойти на любую жертву, — у меня достало бы на это сил, но я по опыту знаю, что супруги-повелительницы наименее счастливые из жен. Женщины наделены пылким и пугливым воображением, присущим восточным народам, и отчасти схожи с ними, они невольно, помимо сознания, тянутся к жизни, не требующей от них рассуждения, но только подчинения. Если бы им был предоставлен выбор, жить по своей воле или в подчинении, они вечно бы колебались и прожили бы жизнь в мучительной нерешительности. Избавьте нынче азиатов от одного деспота, они на следующий день возьмут себе другого; я читал, что римляне некогда проделали подобный опыт с племенами, обитавшими в Каппадокии{157}, которые предпочли свободе неограниченного монарха[159].

— Но, любезный супруг, я вовсе не хочу господствовать над вами.

— Не хочу этого и я, милая супруга: каждый из нас должен занимать свое место, вот и все. Пусть между нами царят согласие и гармония, подобная той, какая существует между членами одного и того же тела. Выслушайте меня: всякий раз, как вам чего-нибудь захочется, откровенно поведайте мне об этом. Мы с вами спокойно обсудим, и если ваше желание не повредит нам... если оно послужит на пользу лишь вам одной, я тотчас его исполню.

— Обещаю вам.

Избалованная в детстве и привыкшая ко всеобщему поклонению, Барб Ферлэ сперва стала заурядной супругой, однако с течением времени она сравнялась достоинствами с Анной Симон. Слушая по вечерам священное писание, она почерпнула там правильное представление о своем долге. Моя мать поступала так, как вели себя женщины в первые века христианства. Я неоднократно наблюдал, как трогательно следовала она их примеру. Невозможно передать, как она во всем старалась угодить мужу, выказывая послушание без тени раболепства. Сне зрелище, отрадное для посторонних, всегда доказывает, что в подобной семье следуют велениям натуры и в них царит столь желанное для всех согласие.

Чем покорнее и внимательнее была супруга, обходившаяся с мужем как с обожаемым владыкой, тем больше уважал ее Эдм Ретиф: он следил за тем, чтобы все в доме ее почитали и. беспрекословно слушались, и заявил раз навсегда, что готов простить обиду, нанесенную ему лично, но пусть не рассчитывает на снисхождение тот, кто выкажет неуважение его жене. Одна служанка как-то раз умышленно уморила великолепную суку, которую Эдм Ретиф очень любил. Все испугались за виновницу, зная, как привязан хозяин к этому полезному животному. Но он ограничился сдержанными упреками и распекал служанку так по-отечески, что она плакала, раскаиваясь в своем поступке. Месяц спустя эта же служанка, осерчав на хозяйку, грубо ей ответила. Узнав об этом, Эдм Ретиф немедленно ее уволил, не желая слушать никаких извинений и просьб своей жены.

— Любезная супруга, — сказал он потом моей матери, — если я допущу, чтобы вам выказывали неуважение, в доме очень скоро воцарится беспорядок. Имейте в виду, уважая вас, тем самым уважают и меня и доставляют мне радость. Тот, кто выражает вам почтение, как бы вдвойне выказывает его мне. Любезность, оказанная вам, стоит десятка любезностей по моему адресу. Так же обстоит дело и с нашими детьми: приласкав моего сына или дочь, меня куда больше обрадуют, чем осыпав меня похвалами. Почему мужчина принимает так близко к сердцу, если без всякого повода дурно обойдутся с его собакой? (Простите мне этот пример, но он весьма выразителен). Почему иной раз можно приобрести расположение хозяина, погладив его животное или дав ему кусок хлеба? Да потому, что он усматривает в этом искреннее желание сделать ему приятное. Но это лишь слабый пример: услуги, оказанные жене или детям, куда больше трогают сердце мужа и отца!

Не удивительно, что подобного человека почитала жена и обожали дети. Он был душою дома, даже когда отсутствовал; что бы ни делали и ни говорили его семейные, они всегда помышляли о нем. Если он был в отлучке и опаздывал к ужину, вся семья — дети и слуги, ждали его с озабоченным видом. И когда раздавался стук молотка у двери, ему вторил дружный крик радости. Бывало, услыхав этот стук, моя мать так и встрепенется от радости. Вскочив с места, она посылала нас отпирать, хотя пять-шесть человек уже бежали к