Тачанка для зеброида - Камело Пард

своей криптозоологической ипостаси. Особенно если вспомнить массово расплодившиеся дебильные, иначе не назовешь, статейки, создатели которых, что-то краем уха услышав об ивановских экспериментах, с апломбом утверждают, будто «снежный человек» – гибрид между человеком и обезьяной, созданный в тайных лабораториях КГБ.

Это, конечно, бред. Но, суммируя протоколы очевидцев, опрошенных советскими криптозоологами еще в 1960-е годы, иногда наталкиваешься на воспоминания о довоенных эпизодах. И среди них действительно есть упоминания о поимке «объекта», о доставке его местному начальству – которое уже само извещает высшие инстанции, после чего распоряжается отправить пойманное существо «куда надо». Лишних вопросов, по тем временам, не задавали. Но иногда местным жителям, участвовавшим в поимке, выплачивалась премия (дважды удалось узнать ее размер: 500 рублей. Очень много по тем временам!). А это уже серьезно, едва ли не серьезней, чем все остальное: по какой графе проходили эти траты, из какого фонда выделялись, куда доставляли то, за что эти деньги выплачивались, и какова была его дальнейшая судьба?

Конечно, могли и не довезти живым, могли, довезя, не суметь живым сохранить долго: это и с обезьянами непросто! Могли утратить всю документацию вместе с «объектом»: такое случалось и в менее экстравагантных случаях, особенно если дело происходило непосредственно перед войной, да еще в тех самых краях (Кабардино-Балкария), которые война «накрыла» с головой. Воспоминания о поимке, зафиксированные криптозоологами из первых уст, относятся именно к этому пространству-времени, а отдельные сведения, будто бы указывающие на 1950-е годы и северные регионы, – это уже «второисточники», коим по определению веры меньше…

Однако на этом Шахерезада прекращает дозволенные речи, чтобы не пытаться объяснять одно необъясненное явление через другое.

Зеброжираф, или В фантастику и обратно

…Из пятнистой от солнца тени на песчаную площадку выступил поразительный, совершенно невозможный зверь, состоящий как бы только из ног и шеи, остановился, повернул маленькую голову и взглянул на Гага огромными бархатистыми глазами.

– Колоссально… – прошептал Гаг. Голос у него сорвался. – Великолепно сделано!

– Зеброжираф, – непонятно и в то же время вроде бы и понятно пояснил Корней.

А. и Б. Стругацкие «Парень из преисподней»

Давайте теперь вспомним эпиграф к главе «Зеброид для Красной армии», с которой было начато наше повествование. В нем говорилось о смятенных чувствах белогвардейцев, которые летом 1920 года сперва увидели скачущих по украинской степи зебр (точно) и жирафов (будто бы) – и лишь потом осознали, что находятся на территории Аскании-Нова. Текст того эпиграфа представлял собой почти дословную цитату из мемуаров генерала Туркула «Дроздовцы в огне», но взят был не непосредственно оттуда, а из книги Андрея Валентинова «Флегетон».

Данная история имеет неожиданное продолжение. Писатель Андрей Валентинов, он же историк Андрей Шмалько, поведал в личной беседе автору этих строк, как в эпоху своего пионерского детства ездил с классом на экскурсию в заповедник Аскания-Нова. Сотрудник заповедника, подведя пионеров к одному из вольеров, продемонстрировал им существо, будто бы являющееся подлинным триумфом мичуринской биологии (тогда, на самом рубеже 60-х и 70-х годов, такая терминология еще употреблялась, хотя имя Лысенко уже не в ходу). Это был – опять же по утверждению экскурсовода – гибрид между зеброй и… домашней коровой.

Детская память цепка, поэтому Андрею внешность «гибрида» запомнилась: стройное животное с короткими прямыми рожками, рыжеватой масти, ростом с небольшую корову. И – со слабо намеченными, но несомненными полосками на боках.

Помесь зебры с коровой (равно как и с жирафом) невозможна: это был бы даже не межродовой, а межотрядный гибрид. Так что остается попытаться вычислить, кого именно экскурсовод выдавал за «триумф мичуринской биологии».

Строго говоря, вариантов немного. Во-первых, конечно, антилопа канна. Далеко не все представители этого вида могут похвастаться «классической» длиннорогостью, огромным ростом, хорошо заметным пучком длинной шерсти на лбу и ярко-рыжим окрасом, на фоне которого у взрослой антилопы становятся совершенно неразличимыми «юношеские» полосы. Многие из канн, особенно некрупные самки, на всю жизнь сохраняют остатки полосатости, да и рога у них бывают достаточно коротки.

С каннами И.И.Иванов и его ученики тоже работали активно, пытаясь их не только одомашнить, но и гибридизировать с крупным рогатым скотом. Через несколько лет после смерти профессора ученики даже отчитались об успешной «каннобычизации», достигнутой передовыми методами искусственного осеменения, но это как раз один из тех случаев, когда официальным отчетам верить не приходится. В послевоенное время разговоры о «желательности» канно-бычьей помеси продолжали вестись, однако о том, что она будто бы уже была получена, говорить все-таки избегали.

Канну, чистокровную или гибридную, в кавалерию никто ставить не собирался. Тем не менее была надежда превратить ее в домашнее животное с не только мясомолочной, но и упряжной специальностью – благо она гораздо резвее тягловых быков; а гужевой транспорт сохранял значение и до войны, и во время. Далеко в этом направлении асканийские селекционеры все же не продвинулись: слишком очевиден был неустранимый «огрех» этой африканской антилопы – слабая морозоустойчивость. Вот если бы каннам действительно удалось прилить толику пускай не ячьей, но бычьей крови…

Второй вариант «зеброкоровы» – антилопа уже не африканская, а индийская: нильгау. Рога и телосложение у нильгау вполне под стать; самцы, правда, грифельно-серой масти, а вот самки рыжеваты. Настоящая полосатость им не свойственна, но легкий намек на нее иногда можно усмотреть.

С нильгау асканийцы тоже работали издавна, рассчитывая превратить их в домашних животных. Основным лимитирующим фактором и тут стала теплолюбивость. Любопытно, что, как и в случае с канной, мороз бил прежде всего не по телу, но по глазам, причем опосредованно: длинные «газельи» ресницы склонны смерзаться – и даже идеально прирученные антилопы, настигнутые приступом «зимней слепоты», моментально начинали бесноваться, как дикие звери.

С зебрами их, разумеется, не скрещивали, а вот создать гибрид с коровой надежда была, тем более что в 1930-х годах нильгау считались гораздо более близкими родственниками группы бычьих, чем канны (из современной систематики этого не следует). Тогда же почему-то имела место попытка скрещивания нильгау с черной саблерогой антилопой и с ориксом; тот и другой вид попадал в Асканию лишь эпизодически. Не совсем понятно, каков был ее научный или хозяйственный смысл (возможно, селекционеры позарились на выносливость и неприхотливость этих саванновых видов), но в любом случае попытки не увенчались успехом.

Наверно, можно назвать еще один вариант, хотя уже совсем виртуальный. Это – антилопа гну. Описанию «стройное животное с короткими прямыми рожками, рыжеватой масти, ростом с небольшую корову» она, мягко говоря, не соответствует: у гну в высшей степени своеобразная стать и еще более своеобразные рога. К тому