Полководец, Суворову равный, или Минский корсиканец Михаил Скобелев - Андрей Борисович Шолохов

этом деле болгар. Во многих болгарских населенных пунктах были подобраны люди, которые с помощью голубиной почты, других условных знаков сообщали необходимые сведения руководителям русской разведки. Причем, как правило, болгарские разведчики не брали никакого вознаграждения за свой труд. Когда одного из них – Христо Брычкова спросили, сколько он хочет получить за сведения о передвижении турецких войск, он ответил: «Болгары не работают за деньги, они работают совершенно бескорыстно».

Чтобы развернуть русскую армию на Дунае, пришлось договариваться с Румынией относительно прохода войск через ее территорию. Переговоры по этому вопросу начались в сентябре 1876 года и завершились 4 (16) апреля 1877 года подписанием в Бухаресте конвенции, которая предусматривала обеспечение свободного прохода русских войск через румынскую территорию, использование железных дорог, почты и телеграфа.

Русская Дунайская армия насчитывала 260 тыс. человек (в дальнейшем ее численность довели до 554 тыс. человек). Румыния выставила 58,7 тыс. человек. Против союзных армий выступило около 206 тыс. турецких войск.

Надо отметить, что русская армия по ряду аспектов была лучше подготовлена, чем ее противник. В 60–70 годах XIX века в России проводились крупные военные преобразования. Они осуществлялись по инициативе и под руководством военного министра Д. А. Милютина, который принадлежал к числу выдающихся военных и государственных деятелей России. Реформы в армии и на флоте являлись неотъемлемой частью буржуазных преобразований, начало которым положила отмена крепостного права в 1861 году. Благодаря им увеличилась численность вооруженных сил, армия и флот были оснащены новым оружием и техникой, серьезно улучшилась боевая подготовка войск.

Готовясь к войне, Россия впервые провела мобилизацию, используя преимущества введенной в 1874 году всеобщей воинской повинности. Впервые также переброска войск осуществлялась по железным дорогам.

В турецкой армии после Крымской войны тоже произошли некоторые изменения, но в целом она была далеко не совершенной, хотя и представляла собой значительную силу. Турецкие солдаты (аскеры) показали себя исполнительными и выносливыми воинами. Но войска управлялись плохо. Турецкий генералитет (паши), за исключением нескольких человек, не обладал высокими воинскими качествами.

Вооружением и боеприпасами Турцию обеспечивали западноевропейские страны. Турецкая пехота по сравнению с русской была снабжена гораздо большим количеством патронов и шанцевым инструментом. Турецкие винтовки имели большую дальность стрельбы, чем русские Крик и Карле. Прекрасную по тем временам винтовку Бердана № 2 успели получить лишь некоторые русские части. К сожалению, и русская артиллерия вступила в войну, имея на вооружении бронзовые нарезные орудия, тогда как в турецкую армию Западом уже поставлялись стальные пушки.

Среди русских офицеров, в целом охваченных большим патриотическим порывом, встречались и карьеристы, приехавшие на войну за чинами и наградами. Такие не особенно желали рисковать своей головой. Командным должностям они предпочитали «состояние для поручений» и «в распоряжении». Один состоявший для поручений генерал открыто роптал на свое назначение бригадным командиром как на незаслуженную обиду… Другой, находившийся при штабе полковник испугался, когда ему предложили стрелковый батальон, и уклонился от этого назначения[50].

Парадокс заключался в том, что должности раздавались зачастую не по заслугам и желаниям офицеров, а по их положению в придворных сферах. М. Д. Скобелеву, к которому в окружении царя в то время относились очень прохладно, самостоятельной должности не нашлось. Он был назначен начальником штаба Сводной Кавказской казачьей дивизии, которой командовал его отец. Это назначение ни в коей мере не соответствовало планам молодого генерала, недавно управлявшего огромной областью. «Дураки мы с вами вышли, – говорил он капитану Маслову, оставившему Туркестан вместе со Скобелевым, – что сюда приехали»[51].

2

Русские войска сосредотачивались у Дуная. Скобелевы подошли к реке в числе первых, выдержав бомбардировку у Журжева – небольшого прибрежного городка, находившегося наискосок от турецкой крепости Рущук.

Оба генерал-майора невольно привлекали к себе внимание тем, что были очень похожи. У старика генерала Дмитрия Ивановича Скобелева добродушное красноватое лицо, длинная русая седеющая борода. Он был невысок ростом, кряжист, широкоплеч. Голубоватые глаза с хитринкой смотрели добродушно. Речь была грубовата, изобиловала множеством простонародных выражений, в одежде была заметна некоторая неряшливость.

Молодой генерал, его сын Михаил Дмитриевич, был значительно выше старика, строен, изящен, но тип схож: чисто русское простое лицо, с добрым взглядом голубых глаз, золотистая борода расчесанная на две стороны; движения порывисты, говорил так быстро, что трудно было уследить за мыслями. В обращении с подчиненными прост, в каждом слове, в тоне, которым оно произносилось, в движениях чувствовалась душевная доброта.

Кавказская казачья дивизия, наверное, была единственной, во главе штаба которой стоял генерал. Люди в таких воинских чинах в ту войну обычно назначались не менее как начальниками корпусных штабов.

Но Скобелев смотрел на свою новую должность как на средство познакомиться поближе с солдатами. Турки расположились на противоположной стороне Дуная и зорко следили за каждым движением русских. Кавказская казачья дивизия предназначалась для охраны левого берега у Журжева и для прикрытия работ минной флотилии на реке. Кавказские казаки природные воины. В бригаде были и пылкие осетины, и храбрецы-кабардинцы, и пластуны (казаки-кубанцы, несущие службу пешком, как правило, смелые разведчики и отличные стрелки. – А.Ш.), которыми командовал замученный вскоре турками есаул Баштанников. С пластунами Скобелев пускался на всякие хитрости, чтобы беспокоить неприятеля, не давать ему, по возможности, ни минуты отдыха.

На левом берегу появлялись невиданные, словно из-под земли выросшие батареи: это Скобелев и пластуны укрепляли на подпорках снопы соломы, так, чтобы те казались туркам пушками. По ним открывали огонь, расстреливали их гранатами; турки выбегали из укрытий, строились, готовились к отражению неприятеля и, в конце концов, расходились, поняв, что тревога была ложная. Часто беспокоил Скобелев турок тем, что пускал по Дунаю плоты с тлевшими на них угольями. С турецкого берега казалось, что русские начинают переправу. С ожесточением тогда трещали выстрелы, грозные боевые колонны приготовлялись встретить русских, целые ночи проходили в ожидании и лишь к утру разъяснялось, что ожидания были напрасны: русские на левом берегу крепко спали под грохот турецких пушек и треск ружей…

Особенно нравились все эти проделки пластунам, воспитанным на постоянной войне с черкесами.

– Это настоящий… Это – наш! – говорили пластуны про Скобелева.

Они более, чем кто-либо другой, понимали, что «шутки с турком» проделываются неспроста… Благодаря им притуплялась бдительность неприятеля. Турки привыкли к мысли, что с ними шутят, что тревоги ложные, мало обращали внимания на проявление подозрительных предметов на Дунае, и рекогносцировки правого берега производились сравнительно без затруднений и в безопасности.

Михаил Дмитриевич нередко сам отправлялся в разведку, рискуя жизнью. Так, в ночь на 23 мая (4 июня) он с капитанами Масловым и Сахаровым на легкой лодчонке, гребцами которой были пластуны, исследуя дунайский