Полководец, Суворову равный, или Минский корсиканец Михаил Скобелев - Андрей Борисович Шолохов

После этой рекогносцировки повелись работы по заграждению Дуная минами. И начались они именно от островка Мечка, обследованного Скобелевым.

Не одними только «шутками с турком» занимался молодой Скобелев в довольно скучные дни стоянки на Дунае. Часто целые ночи виден был огонек в его палатке. Когда спрашивали, что он делает, оказывалось, что генерал читает… Скобелев все свое свободное время в эти дни, предшествовавшие в начале кампании жарким боям, уделял чтению. Он выписывал массу книг, посвященных разным отраслям военной науки, и внимательно изучал. Поля книг, которые он прочитывал, испещрялись его заметками, ссылками на прочтенные ранее труды.

Генерал иногда очень любил озадачить своего собеседника каким-нибудь несуразным рассказом или проектом. Порой он хотел казаться легкомысленным намеренно. Но в войсках всегда становился деловитым. Когда, во время отсутствия отца, командовал дивизией, быстро заслужил уважение воинов. Свою тоску по командной должности Скобелев выразил довольно искренне: «Вы думаете, что мне легко не иметь права поздороваться с людьми после того, как я водил полки в битву и командовал областью»[52].

И все-таки это было не самым важным для Михаила Дмитриевича. Главное – он становился участником великой эпопеи освобождения балканских славян от многовекового турецкого ига.

В эти дни Скобелев усиленно занимался с солдатами боевой подготовкой: старался сблизиться с ними, завоевать авторитет.

Рассказывают такой случай. Едет Скобелев как-то в коляске. Жара невыносимая, солнце жжет нестерпимо. Впереди едва-едва ковыляет солдат, сгибающийся под тяжестью ранца.

– Что, брат, трудно идти? – останавливает его генерал.

– Так точно, ваше превосходительство!

– Ну садись ко мне!..

Солдат совсем в недоумении. Ему кажется, что генерал шутит.

– Садись, тебе говорят! – раздается повелительно. И начинаются расспросы о семье, о деревне.

Солдат выходит из коляски, боготворя Михаила Дмитриевича, рассказ его передается по всему полку, и когда он впоследствии попадает под начало Скобелева, боец уже не только знает, но и любит своего командира.

Раз в Журжеве идет Скобелев по улице – видит, солдат плачет.

– Ах ты баба!.. Чего ревешь-то… Срам!..

Солдат вытягивается.

– Ну, чего ты… Что случилось такое…

Тот мнется.

– Говори, не бойся…

Оказывается, солдат получил письмо из дому. Нужда в семье, корова пала, недоимка одолела – неурожай, голод.

– Так бы и говорил, а не плакал. Ты грамотный?

– Точно так-с.

– И писать умеешь?

– Умею.

– Вот тебе пятьдесят рублей, пошли сегодня же домой, слышишь… Тебе скажут, как это сделать. Да квитанцию принеси ко мне[53].

Наступление русской армии на Балканском театре военных действий планировалось с форсирования Дуная у Зимницы (Зимнича).

Грязноватый придунайский городок Зимница населяли румыны, валахи, молдаване. Кто мог, тот подальше прятался в дома, в погреба, а нет их, так старался совсем уйти с берега этой великой славянской реки, разделявшей русских от турок и постоянно оглашаемой громом пушечных выстрелов.

За Зимницей раскинулся лагерь. На огромном поле правильными рядами белели палатки, в которых размещались войска.

В Зимницу примчался находившийся «не у дел» генерал-майор М. Д. Скобелев. Не повезло Михаилу Дмитриевичу на Дунае. Сводная Кавказская казачья дивизия была расформирована, отца отозвали в расположение главнокомандующего действующей армией.

Скобелев-сын действительно остался не у дел и примкнул на свой страх и риск к 14-й стрелковой дивизии генерал-майора М. И. Драгомирова, с которым был дружен.

Во время прежних войн России против Турции ее войскам приходилось свыше тридцати раз преодолевать этот водный рубеж. Тогда большую помощь сухопутным войскам оказывал военно-морской флот, который защищал черноморское побережье России от ударов противника, содействовал наступлению левого фланга армии при операциях на Балканском полуострове в районе четырехугольника турецких крепостей. С конца XVIII века до 1856 года России принадлежало устье Дуная, где находилась Дунайская речная флотилия, позволявшая контролировать нижнее течение реки, буксировать суда с десантами войск, перевозить материалы для наводки мостов, обеспечивать переправу через Дунай как в тактическом, так и в инженерном отношении. В 1877 году таких преимуществ уже не было. После поражения в Крымской войне Россия утратила Южную Бессарабию с устьем Дуная и лишилась возможности содержать Дунайскую речную флотилию. Правда, с отменой ограничительных условий Парижского трактата была развернута энергичная деятельность по воссозданию Черноморского флота. Но, конечно, в короткий срок решить столь сложную проблему было невозможно[54].

Началась трудная борьба за господство на Дунае. Необходимо было уничтожить речную флотилию турок или, по крайней мере, парализовать ее активность.

Русское верховное командование решило путем постановки минных заграждений в устье Дуная не допустить прохода турецких кораблей в реку со стороны Черного моря. Планировалось с помощью мин изолировать отдельные отряды турецкой флотилии и при поддержке береговых батарей уничтожить их.

Началась постройка батарей на Дунае, которые старались замаскировать так, чтобы неприятель никак не мог к ним пристреляться. Скобелев вечером выезжал к саперным командам, сооружавшим земляные насыпи, и только утром возвращался оттуда. Раз как-то солдаты заленились или устали, а укрепления батареи необходимо было закончить к утру.

– Хорошо, если бы оттуда так, сдуру, стрелять начали, – показал Скобелев на турецкий берег.

– А что?

– Посмотрели бы, как живо двинулась бы работа! С лихорадочной поспешностью стали бы строить!

Не успел он закончить своей фразы, как с той стороны послышался гулкий удар дальнобойного орудия, и скоро граната разорвалась около батареи. Лопаты саперов заработали гораздо быстрее. Солдаты торопливо начали набрасывать землю, заканчивая бруствер. «Это всегда помогает!» – обернулся Скобелев к сопровождавшим лицам.

– Когда вы спите? – спрашивают как-то у него.

– Я могу сутки спать не просыпаясь и могу трое суток работать не зная сна…

Средством активной борьбы с противником на Дунае являлись шесть минных катеров. Самыми быстрыми и крупными были металлические катера «Шутка» и «Мина», имевшие скорость 14–16 узлов. Остальные давали по течению 6 узлов, против течения – 2–3 узла. Ни один не имел артиллерийского вооружения и брони. Оснащались они шестовыми минами, а быстроходные катера, помимо шестовых, еще буксируемыми минами-крылатками. На каждом катере было 8 мин. Заряд мины состоял из 2,5 пуда пороха. При атаке катер подходил вплотную к неприятельскому судну и ударял его шестовой миной или подводил под днище буксируемую мину. Минная атака требовала от экипажа большого мужества[55].

Попытки турок воспрепятствовать постановке минных заграждений отражались огнем батарей и атаками минных катеров. Так, 8 (20) июня противник выслал вооруженный пароход, который открыл по русским минерам сильный орудийный огонь. Командир русского отряда катеров капитан первого ранга М. Д. Новиков дал сигнал «Шутке» атаковать его. Катером командовал лейтенант Н. И. Скрыдлов. В качестве добровольца помощника минера на