Сталинградская эпопея. Свидетельства генерал-фельдмаршала Фридриха Паулюса. 1939—1943 - Коллектив авторов

и средствами обороны[118] и т. д. и т. п. Но он так и не поинтересовался, что может из всего этого получиться, сколько времени потребуется на проведение этих мероприятий – и делается ли хоть что-то в свете этих указаний. Было похоже, что он просто хочет успокоить свою совесть, показав, что он, Гитлер, фюрер германской нации, думает и заботится обо всем на свете.

Напротив, Гитлер потребовал продолжения наступления в Сталинграде. Народный трибун Гитлер зло шутил над военачальниками и командованием вермахта и сухопутных сил: особенно сильно он самоутверждался в своей, произнесенной 8 ноября 1942 года речи по поводу Мюнхенского путча 1923 года. Своим грубым гортанным голосом фюрер вещал, что если войска преисполнятся желания, воли и решимости взять Сталинград, то они его возьмут. Лейтмотив: там, где стоит германский солдат, никогда не будет стоять никакой другой! В том же, что касается битвы за Сталинград, сказал Гитлер, он сделает все, чтобы сберечь немецкую кровь. Вопрос будет решен малочисленными штурмовыми группами…[119]Аплодисменты, как всегда, были оглушительными и исступленными. Одно было совершенно ясно. Гитлер запретил себе даже думать об оставлении Сталинграда в ходе эластичного сокращения линии фронта, ибо фюрер всегда прав!

Поздней осенью, когда Гитлер перенес ставку из окрестностей Винницы в Оберзальцберг, пришла печальная новость: поражение и отступление в Египте танковой армии «Африка», высадка союзников в Западном Марокко и Алжире… В середине ноября Гитлер направил Паулюсу радиограмму, в которой говорилось, что фюрер ждет от доблестной 6-й армии последнего усилия и уничтожения советских войск в Сталинграде…

В котле: повиновение или неповиновение?

Потом, 19 и 20 ноября 1942 года, стали приходить страшные известия – постепенно, беспорядочно, по каплям, стекались они на командный пункт армии в Голубинской на Дону: прорыв советских армий сквозь оборону 3-й и 4-й румынских армий и через расчлененную надвое 4-ю танковую армию. 6-й армии грозило окружение, и встал вопрос: что делать дальше? Этот вопрос, который – надо оговорить это заранее – теперь касался командующего и начальника штаба, которые, несмотря на разницу характеров, начали хорошо понимать друг друга, хотя летом у многих умников из Генерального штаба складывалось впечатление о трениях между Паулюсом и Шмидтом. Все это требовало твердости и упорства от человека, которому и так с большим трудом давались тяжелые решения!

Подробности тех событий изложены в документальной части настоящей книги.

Здесь, в биографии Паулюса, речь пойдет об основополагающих вопросах: с какой точки зрения мог, собственно, командующий армией вести себя перед лицом беспощадного, многократно превосходящего по численности большевистского противника (советское руководство, в распоряжении которого после потери огромных территорий оставалось примерно 120 миллионов человек населения (учтем и огромные безвозвратные потери призывного контингента в 1941–1942 годах), просто не могло достигнуть такого превосходства над немцами, контролировавшими более 200 миллионов человек (включая около 75 миллионов на территории СССР), не считая союзников Германии. К началу советского контрнаступления под Сталинградом советские войска здесь превосходили немцев и их союзников в людях в 1,1 раза, в орудиях и минометах в 1,5 раза, в танках и САУ в 2,2 раза, в боевых самолетах в 1,1 раза. – Ред.) в тяжелейшей ситуации в том, что касалось собственных решений и согласования своего мнения с мнением вышестоящего командования? Надо ли было спасать и сохранять армию в рамках общего хода событий? Надо ли было спасать армию без оглядки на общее положение? Надо ли было вообще принимать чисто военное решение? Или надо было проявить решимость и поднять на фронте флаг восстания против Адольфа Гитлера?

После войны мы всегда пытались обосновать ход ее истории в аспекте конфликта между традиционной кастой прусских и баварских военных с одной стороны и поборниками и фанатиками национал-социализма и самим Гитлером – с другой! Сегодня мы должны провести разграничительную черту между военными действиями и действиями сопротивления. Сопротивление собственному режиму по своему этическому основанию принадлежит – так же, как сопротивление партизан чужеземной оккупации, – к существенным признакам этой жуткой «мировой гражданской войны». Но это сопротивление – всего лишь одна ее составляющая! Это сопротивление непригодно и непозволительно в качестве руководящего и направляющего принципа!

21 ноября и в следующие несколько дней командующий 6-й армией узнал, что помимо соединений 4-й танковой армии опасности окружения противником между Волгой и Доном подверглись и другие соединения: четыре армейских корпуса, один танковый корпус, четырнадцать пехотных, три танковые и три моторизованные дивизии, помимо одной румынской пехотной, одной румынской кавалерийской дивизии и множества других, более мелких частей. Приблизительно 220–230 тысяч человек; если считать вместе со вспомогательными частями, то около 260 тысяч человек[120].

Штатной численности 6-й армии (330 тысяч человек) больше не было (штатная численность окруженных – свыше 400 тысяч. – Ред.). Самое большее, в ней теперь насчитывалось 300 тысяч человек. Около 80 тысяч человек – интендантские подразделения, учебные курсы, 25 тысяч отпускников, разведывательные и комендантские подразделения – в окружение не попали. Если считать, что численность каждой из 20 окруженных германских дивизий составляла 10 тысяч человек, и приплюсовать к ним окруженных румын и хорватов (10 тысяч? – 2 дивизии и 1 полк – 25–30 тысяч. – Ред.). а также личный состав отдельных сухопутных, корпусных и воздушных подразделений (20 тысяч человек?), то получим 230 тысяч человек, из которых надо вычесть 10 тысяч человек из состава вспомогательных подразделений XI армейского корпуса, а также танковых и моторизованных дивизий, которые остались западнее Чира. Таким образом, мы получаем число около 220 тысяч человек. (Довольно странные расчеты. Дёрр в книге «Поход на Сталинград» подробно перечисляет попавшие в окружение соединения и части: 14 германских пехотных дивизий, 3 германские моторизованные и 3 танковые дивизии (всего 20 германских дивизий). Кроме того, 2 румынские дивизии и хорватский пехотный полк. Помимо перечисленных войск, в окружение попали: 2 тяжелых минометных полка, 1 зенитный полк, 2 дивизиона самоходных орудий, 12 саперных батальонов, 149 (!) отдельных частей всех родов войск, таких как, например, артиллерийские дивизионы РГК, строительные батальоны, полицейские части, подразделения организации Тодта, аэродромы, почта. Все это вместе и дает 330 тысяч человек. – Ред.)

Позже на родине возникла легенда, что Паулюс мог по собственной инициативе вырваться из окружения, совершить «поступок Йорка» и подать этим сигнал к мятежу генерал-фельдмаршалов против Гитлера…

Эти идеи, возможно, обсуждались в кругу отправленного в отставку в 1938 году начальника Главного штаба генерал-полковника Бека. Определенно эти же идеи занимали казненного после событий 20 июля бывшего посла Ульриха фон Хасселя. Паулюс узнал об этих брожениях на родине только после разгрома. В котле