Ромодановский шлях. Начало - Даниил Сергеевич Калинин

- Пали-и-и!!!

И снова залп! На сей раз свинцовый шмель вспорол рукав дорогого гетманского камзола, рассек его кожу, немного задел мясо… Не столь и сильная рана, скорее даже царапина. Но испуганный внезапной болью и жаром зацепивший его пули, Выговский тотчас развернул коня, направив его к переправе… Бешено нахлестывая плетью бока дорогого арабского скакуна!

..Впрочем, бегство самого гетмана, как кажется, уже никто не заметил – ведь бежали уже все мятежные черкасы и наемники! И русские ратники преследовали ворога до самого брода через Куколки, побив многие сотни черкасов и наемников… Побили бы и больше – но спасительный ночной покров уберег многих мятежников от неминуемой гибели.

Тем закончился второй день – и вторая ночь горькой битвы у Конотопа…

Глава 9.

Выведя свое войско к берегу Куколки, князь Трубецкой решился вновь разделить рать на три полка – прикрыв каждый из тех бродов, кои невольно указали ему бегущие мятежники… Уцелевшие возы гуляй-города с «турами» также подогнали к реке, постарались разделить их натрое. Но если прочие полки принялись строить лишь табор с использованием обозных телег, то воины князя Ромодановского также заняли оставленные ранее шанцы.

А вот конницу – все тех же рейтар Змеева да большую часть детей боярских – Алексей Никитич вообще отвел от реки, решив использовать их в качестве мобильного резерва на случай прорыва татар или черкасов. Однако же новоиспеченных «карабинеров» из числа поместных ратников да прочих драгун оставили защищать броды. Кроме того, в отряде князя Ромодановского оставили оба стрелецких приказа из полка Пожарского и Семена Львова. Взамен, правда, забрали два из четырех солдатских полка, но добавили также тысячи полторы запорожцев…

А потому товарищи Бурмистрова, чудом избежавшие смерти и тяжелых ран, вновь оказались в одном отряде со стрельцами Вороны – коих в строю, правда, осталось всего три человека за исключением самого десятника. Двое до последнего рубились с черкасами, еще одного оглушили ударом по голове – вот только сабля казацкая прилетела плашмя, да еще и по шапке. В общем, свезло стрельцу!

Уставшие за день воины попадали наземь и уснули мертвецким сном где придется, как только был возведен табор – однако князь озаботился выставить сторожи. Жребий дежурить первыми выпал «десятку» Вороне – а Шилов уговорил товарищей самим попроситься в дозор от детей боярских. Всем, кроме подраненного Жукова, того перевязали и уложили спать… Все одно ведь пришлось бы брод сторожить! Пусть и мало кто ожидал атаки противника; уж в первую пору так точно.

В итоге дети боярские заняли давно облюбованный ими ровик. Обобранные до нитки тела ратников, павших в предшествующем бою, татары да казацкая голытьба сбросили в реку – и те покуда не успели еще всплыть. Но все же в апрошах было очень неуютно; густо пахло смертью в самом отвратительном понимании тлена и разложения… Никому из воев не пришло в голову поснедать – а сон гнали неспешными, вялотекущими разговорами, с надеждой посматривая на небосвод.

Первой смене дозорных выпало не столь и много времени сторожить у реки…

- Слушай, а почему дети боярские, а? Бояре же ведь в Москве сидят, думствуют, государю-батюшке советами помогают… Получается, сын боярский – он же и сам боярин, разве нет? Вы же простые ратники – и среди прочих поместных ратников хватает бедных однодворцев, распахивающих землю подобно крестьянам… Ну, или стрельцам.

Ворона закончил свой вопрос негромким смешком, на что Бурмистров, к коему десятник и обратился, устало пожал плечами:

- В том нет особо секрета… Даже странно, что тебе о том неизвестно, голова! Ты вон, и кашеваришь знатно, и раны лечишь, и речь татарскую… Разумеешь.

Некая недосказанность повисла в воздухе, вся сторожа с интересом воззрилась на Ворону – так что стрелец со вздохом протянул:

- Кашеварить среди нас каждый умеет, дальние походы обязывают. Что же касается лекарского искусства – так мне немногое известно; бабка моя была повитухой на селе, немного травницей. Кое-что мне показала, кое-чему научила, пока жива была… Ну а язык? Когда в Москве приказ стоял, свел я знакомство с одним крещеным татарином – да смекнул, что знание наречия басурманского может и мне когда-нибудь пригодится. Все же служба ратная, а на ней всякое может случится …

Немного помолчав, Петр неожиданно признался:

- Еще я счету обучен и немного письму, по детству матушка меня при храме подвязала. Надеялась, чтобы хоть младший сын в духовенство пойдет, от брани сбережется… Да больно я был неусидчивый, все желал за батю, в Смоленской войне сгинувшего, ляхам воздать! Да и никак не хотелось мне службы разучивать, Псалтирь читать… Хотя с тех пор многие нужные ратнику молитвы и псалмы ведаю.

Огромный диск практически полный луны замер высоко в небе, а набежавший ветерок прогнал облака – и при довольно ясном лунном свете Бурмистров разглядел неожиданно теплую улыбку, коснувшуюся губ Вороны:

- Но монах Иоанн, обучавший меня грамоте, все же таки был прав – лишними знания не бывают! Так что, тезка, ответишь?

Десятник неожиданно перевел тему разговора с себя на Бурмистрова, на что Петр лишь согласно кивнул:

- Так отчего бы не ответить? В том большого секрета нет… Боярин – это лишь ныне важный такой, тучный муж в соболях думу думающий! А в старину, при князьях Александре Невском иль Димитрие Донском, боярин – это прежде всего дружинник, ближник княжеский… Ну, как рында сегодня – вот только дружинник не токмо в бою князю защищал, но и в миру всяко-разно ему служил. Хоть оброк собрать, хоть татех лесных вывести, хоть людей рассудить от лица князя… Нынешние думские бояре – это потомки тысяцких и прочих княжих приближенных! Ну и Рюриковичей среди них хватает – тех, что младших княжеских ветвей…

Бурмистров чуть поерзал спиной по земляной стенке ровика, усаживаясь поудобнее (все одно ведь тягиляй уже страшно грязный!), после чего продолжил:

- А вот потомков дружинников княжеских, составлявших кованую рать, при государе Иване Третьем перевели в легкую поместную конницу, пересадив на легких татарских лошадей, да вместо копья дали им лук со стрелами… Ну, чтобы разом число всадников увеличить, ибо зело была дорога броня их тяжелая да могучие богатырские кони! А у татар после сечи на Куликовом поле, да поражения ордынцев эмиру Темиру-Аксаку собственной тяжелой конницы и не осталось… Зачем же тогда кованая дружинная рать, коли тяжелому всаднику за степняком не угнаться? Вот с тех пор-то потомков дружинников «детьми боярскими» и называют… В