Насилие. Микросоциологическая теория - Рэндалл Коллинз

17

Формальный анализ подобных ситуаций дает Гоффман в книге «Стратегическое взаимодействие» [Goffman 1969], рассматривая их устройство в виде иерархии конспиративных ходов обмана и его разоблачения. В качестве примера можно привести роман Шодерло де Лакло «Опасные связи». Один из его героев, соблазнитель наивной юной девушки, делает первый ход, предлагая доставить ей письма от возлюбленного, который пришелся не ко двору ее матери. Девушка соглашается и дает соблазнителю ключ от своей спальни, а затем тот обнаруживается в ее постели и не дает ей позвать на помощь, ставя девушку перед фактом, что ей придется объяснять матери, зачем она дала ему ключ.

18

В атмосфере общественного сочувствия к расовым меньшинствам, сложившейся в конце прошлого и начале нынешнего столетия, их представители порой разыгрывают эту уличную драму, так сказать, из любви к искусству, без цели получить деньги. Митчелл Дунейер [Duneier 1999: 188–216] приводит подробное описание (с приложением записей разговоров и фотографий) того, как один агрессивный бедный чернокожий способен занимать доминирующую позицию на улице в квартале Манхэттена, где живут белые представители высшего среднего класса, совершая настойчивые сексуальные «подкаты» к молодым белым женщинам, которые смущенно отбиваются от его домогательств. В данном случае в качестве платы выступает ситуационное доминирование само по себе, возникающее благодаря овладению техникой конфронтации лицом к лицу. Сам факт, что вежливый стиль поведения, характерный для белых представителей среднего класса, представляет собой то, что Гофманн называет «гражданским невниманием», чернокожий превращает в источник их слабости, интерпретируя эту особенность как расистское отторжение. Тем самым он получает возможность контролировать ситуацию и наращивать свою эмоциональную энергию за счет утраты этой энергии другими.

19

См.: [Katz 1988]. Именно такую ситуацию описал мне один молодой человек мексиканского происхождения, на которого было совершено нападение, когда он работал в магазине алкогольных напитков.

20

Подобные налетчики особенно нервничают в моменты, непосредственно предшествующие ограблению, когда пытаются заставить себя приступить к делу. Вот слова одного из них: «Я думал: „Сделаю ли я это?.. Смогу ли я это сделать?“» А вот что говорил другой: «Исходно… то, что ты делаешь, представляется невероятным. Но как только вам удается это преодолеть, все становится проще» [Morrison, O’Donnell 1994: 74].

21

Чернокожий националист Элдридж Кливер* в знаменитом фрагменте своей книги «Душа на льду» описывает, как он стал насильником: «Чтобы отточить свои приемы и modus operandi [способ действий, лат.], я стал упражняться на чернокожих девушках в гетто… и когда я решил, что могу действовать довольно аккуратно, то завязал с этим делом и переключился на белую добычу» [Cleaver 1968: 33]. Кливер не поясняет, какие именно приемы он довел до совершенства, но если вспомнить, что Кливер был крупным мускулистым мужчиной, то едва ли выработанные им техники сводились исключительно к грубой силе. Один из моих студентов, который также общался с Кливером (примерно через десять лет после того, как он написал процитированную книгу), рассказывал, что тот учил его смотреть на повседневные детали городской сцены подобно охотнику, который выискивает добычу, подмечая привычные занятия привлекательных женщин и находя способы застать их врасплох.

* Лирой Элдридж Кливер (1935–1998), один из основателей леворадикальной Партии черных пантер, в 1968 году выпустил сборник эссе «Душа на льду», в котором признался в многочисленных изнасилованиях черных и белых женщин – эти действия Кливер считал «повстанчеством». В конечном итоге Кливер стал сторонником консервативного крыла Республиканской партии. – Прим. пер.

22

Можно привести такой пример из сборника «Ночь в казарме» с рассказами о сексуальных практиках в вооруженных силах [Scott 2001]. Сержант-гомосексуал совершает акт фелляции своему сослуживцу (который сам не является гомосексуалом и никогда не отвечает взаимностью). Их отношения становятся навязчивыми, поскольку они начинают постоянно искать ситуации, в которых им грозит опасность быть застигнутыми другими солдатами, находящимися поблизости; однако оба четко осознают, что основную часть острых ощущений приносит именно риск, на который они идут.

1

Эти поединки чрезвычайно идеализированы в принципиальном для нашего анализа смысле: практически каждая схватка в описании Гомера предстает как короткий и смертельный бой, обычно завершающийся одним ударом победившего героя; в поединках, в которых участвуют два особо важных героя, сражение несколько затягивается, потому что один из его участников отражает первый удар соперника. Гомеровские герои практически не промахиваются, действия каждого из них грамотны и точны. Исключение составляют лишь те поединки, где противник иногда промахивается (хотя его оружие было очень близко к цели), либо от смертельного удара героя просто спасают доспехи, выступающие одним из ритуальных фокусов внимания и первоочередным предметом среди захватываемых победных трофеев. Гомер наглядно описывает раны и предсмертную агонию, что придает его повествованию жестокую достоверность. Впрочем, военным сюжетам всегда была присуща такая достоверность кровавого месива, отвлекающая внимание от нереалистичной идеализации воинской храбрости и сопутствующего ей мастерства.

2

В данном случае уместен перевод термина guest-friend распространенным среди северокавказских народов словом «кунак» (тюрк. гость), обозначающим особо близкого друга, который всегда может рассчитывать на любую помощь. – Прим. пер.

3

В переводе Н. И. Гнедича (Илиада, песнь VI: 215–218) этот фрагмент речи Диомеда звучит так:

Сын Гипполохов! ты гость мне отеческий, гость стародавний!

Некогда дед мой Иней знаменитого Беллерофонта

В собственном доме двадцать дней угощал дружелюбно.

Оба друг другу они превосходные дали гостинцы. – Прим. пер.

4

Когда греческие герои выставляют свои кандидатуры, они испытывают определенное смятение, поскольку Гектор считается превосходящим практически их всех; сильнее Гектора среди греков только их лучший боец – Ахилл, – однако он сидит обиженный в своем лагере, отказываясь сражаться из‑за ссоры с верховным греческим царем Агамемноном, поскольку они не поделили пленных женщин. Среди героев «Илиады» существует четкая ранговая расстановка. Менелай и Парис, участвовавшие в первом поединке битвы, считаются стоящими на довольно низких позициях в этой иерархии, в связи с чем Менелаю запрещено выходить от греков против Гектора. На этой социальной арене не только четко известны репутации всех друзей и врагов – они еще и строго ранжированы по своему боевому мастерству. Последовательность поединков один на один, составляющих сюжет «Илиады», напоминает боксерский турнир в тяжелом весе: сначала проводятся схватки между бойцами