На войне как на войне - Вера Кузьминична Васильева

вскрытого льда, каждый из нас на ходу стал выбирать твердую перемычку, по которой можно было перебежать на ту сторону. Повсюду огромные воронки, и весь лед покрыт водой. Топтаться на месте ни секунды нельзя. А куда ступать? Везде вода под ногами!

Снаряды рвались кругом и рядом. В любую минуту могли ударить и здесь. В любое мгновение роту могли накрыть десятки снарядов.

– Давай вперед! Быстрей до твердой земли! – закричал я и ступил ногой на перемычку.

Солдаты сразу поняли, что к чему.

Слева и справа, насколько было видно, к разбитой кромке взмокшего льда подходила извилистая сплошная цепь солдат. Вот она разорвалась на отдельные куски и скрылась в дыму от разрывов.

Перед нами тоже встали огромные столбы вздыбленной воды, летящие глыбы льда, зияющие холодной стремниной пробоины. Рота в сотню солдат вдруг замерла на краю водной пропасти от ужаса.

Пулеметного огня со стороны немцев не было слышно. Кругом ревели снаряды и рушилась вода. Под ногами ломался лед. Перед глазами всполохи огня и непроглядная дымовая завеса. Куда бежать, совершенно не видно.

– Давай вперед! – закричал я и побежал под разрывы.

Нужно было бежать и бежать вперед. Топтание на месте смерти подобно! И вот наконец под ногами твердая земля. Разбитое русло реки только что пройдено!

Татаринов со своими солдатами сидит под бугром и смотрит на нас. У него глаза вылезли из орбит, когда мы появились на краю воды из смерча и скрежета. Рота Татаринова – сухая и целая. А мы по горло в воде и тут же у него на глазах покрываемся белым инеем. Но это ничего не значит. Татаринов знает, что мне идти на деревню.

Приказа никто не отменял. Приказ был. Деревню брать мне. Связь с тылами отсутствует. Приказом не было предусмотрено, что моя рота покроется коркой льда. На снежный бугор, где стоит деревня, должна лезть пятая стрелковая рота.

Я не считал и не стал проверять своих солдат. Сколько осталось живых и сколько ушло под воду. Сейчас важно было, что рота достигла берега, и нужно быстрей подниматься на бугор и занимать деревню. Вся война вот так – быстрей и быстрей!

Немцев в деревне оказалось немного – человек десять, не больше. Увидев нас у крайних домов, они заметались и побежали к середине деревни. Мы перешли улицу у них на глазах, и они, видя, что мы не стреляем, бросились наутек.

Деревню мы, как говорят, заняли без выстрела. Я прошел по деревне, вышел на окраину и стал рассматривать впереди лежащее открытое снежное поле.

Через какое-то время немцы опомнились, поставили пулемет на дороге и дали в нашу сторону несколько очередей. Я велел старшине Сенину ударить по ним из пулемета.

– Бей короткими очередями! Дистанция двести метров! Бери под обрез дороги! Режь пулеметчика под живот!

Немцы лежали на дороге, а мы стреляли из-за угла избы. Преимущество было на нашей стороне. Получив несколько очередей, немцы сорвались с места и бросились бежать по дороге.

После короткой перестрелки, когда немцы побежали, мы стали преследовать их. Мы шли, все время медленно поднимаясь в гору.

Где мы перерезали Московское шоссе, трудно сказать. Мы ожидали, что и шоссе, как дорога, будет расчищено от снега. А оно оказалось скрыто под снегом.

Деревню Губино мы увидели не сразу. Сначала показались трубы и засыпанные снегом крыши, а потом – бревенчатые стены домов. Деревня стояла у самого леса. За деревней пушистые, покрытые белым инеем кусты, затем заснеженное мелколесье, а за ним настоящий, с высокими елями, лес.

Группа немцев, за которой мы шли, вбежала в деревню и посеяла панику. Мы увидели, как из домов выбегают другие солдаты. Их стало больше, но они с перепугу побежали из деревни. В деревню Губино мы тоже вошли без выстрела, прошли ее до крайнего дома и остановились.

Вместо того чтобы получить от комбата похвалу за взятие деревни, я вскоре получил от него втык. Он неожиданно появился в деревне Губино и заорал на меня:

– Почему остановился в деревне? Почему не выполняешь приказ? Почему не занял совхоз «Морозово»?

– Первый раз слышу! Мне было приказано к исходу дня перерезать Московское шоссе и попытаться с ходу взять Губино. Вот я и здесь! А в «Морозово» по приказу мне положено быть завтра.

– Мне нужно «Морозово»! Ты понял, что мне нужно?

– Вот ты его и бери! А мне нужно высушить одежду на солдатах и дать им отдых хоть несколько часов!

– Через два часа тебя в деревне чтобы не было! Пойдешь по дороге через лес, выйдешь на опушку и займешь оборону перед совхозом «Морозово». Туда пошлем твоего старшину с продуктами. В шесть ноль-ноль перед рассветом по «Морозово» будет дан залп нашей артиллерии. После залпа поднимаешь своих солдат в атаку и цепью пойдешь на «Морозово». Все понял?

– А что оно, «Морозово», представляет собой?

– Увидишь, когда возьмешь! Татаринов перейдет железную дорогу и повернет влево, в направлении станции Чуприяновка. Он возьмет станцию, ты будешь прикрывать его по полотну со стороны Калинина. Все ясно? Давай вперед!

Рота, пройдя лесной массив, вышла на западную опушку и расположилась справа от дороги. Солдаты зашли в глубокий снег и легли.

Метрах в ста впереди, по моим расчетам, должен был находиться обозначенный на карте совхоз «Морозово». Мы тогда не знали, что тут был небольшой конный завод, вернее, Морозовская конюшня.

Время зимой бежит быстро. Светлая часть дня короткая. Не успеешь оглянуться, уже сумерки и долгая ночь.

К середине ночи облака несколько рассеяло, с севера подул порывистый ветер и под ногами заскрипел мелкий снег. Солдатские спины согнулись, покрепчал мороз. Никто из солдат не хотел спать, да и мудрено было уснуть в промерзшей одежде. Ледяной воздух жег ноздри и легкие.

Домов и построек за белыми ветвями не было видно. Но я знал, что они стоят где-то рядом, в полсотне шагов впереди…

И вдруг из-за леса, из-за нашей спины, там, где были тылы, послышался нарастающий гул летящих снарядов. В голове успело мелькнуть, что наша артиллерия хочет ударить по совхозу «Морозово». Гул снарядов на мгновение затих и в ту же секунду обрушился на роту. Под мощный залп разрывов люди попадали в снег. Повалились друг на друга, кто где стоял.

Весь залп, выпущенный из-за леса, по небрежности наводчиков пришелся по опушке леса, где стояла пятая рота.

Когда я падал, на меня навалились сверху двое солдат. Я оказался прижатым к земле их весом. Но вот разрывы снарядов стихли. Над снежной опушкой леса