Адмирал Колчак. Драма Верховного правителя - Владимир Геннадьевич Хандорин

Во Владивостоке Колчак подробнее ознакомился с ситуацией в восточных регионах страны, узнал о состоявшемся в Уфе совещании представителей различных демократических сил и об образовании объединенного правительства на территории от Среднего Поволжья до Дальнего Востока – Директории, претендовавшей на роль «Временного Всероссийского правительства».

Советская власть в восточных регионах России, от Тихого океана до Волги, пала летом 1918 года в результате восстания чехословацкого корпуса. Этот корпус был сформирован в ходе мировой войны из военнопленных австро-венгерской армии, чехов и словаков по национальности, не желавших воевать за Австрийскую монархию и добровольно сдававшихся в плен русским. Многие из них, желая сражаться против Австро-Венгрии за независимость своей родины, вступали в ряды русской армии. Из них-то и был сформирован корпус. После Брестского мира чехи, оставшись в России не у дел, стали добиваться отправки в Европу для продолжения войны с Германией и ее союзниками, формально перейдя в подчинение Франции. Была достигнута договоренность с правительством Ленина, которому чехи только мешали, об их эвакуации по Транссибирской магистрали до Владивостока, откуда уже державы Антанты должны были переправить их на своих пароходах через Тихий и Атлантический океаны в Европу на театр военных действий с Германией и Австро-Венгрией. Такой сложный, почти что кругосветный путь объяснялся тем, что прямая переброска чехов на Запад была невозможна, ибо этот путь лежал через занятые немцами территории. Чехословацкие эшелоны растянулись по большей части огромной Транссибирской магистрали от Пензы до Иркутска и по дороге были спровоцированы на восстание.

Спровоцировали их сами большевики. В конце мая на станции Челябинск произошла стычка чехов с ненавистными им мадьярами (венграми) из числа тех же австрийских военнопленных. Каждый, кто читал «Похождения бравого солдата Швейка» Я. Гашека, может вполне оценить глубину вражды между этими двумя народами. Поддержка венгров местными советскими властями успеха не имела, поскольку чехов в этом месте было больше. За этим последовал непродуманный приказ Л.Д. Троцкого: «Каждый чехословак, который будет найден вооруженным на железнодорожной линии, должен быть расстрелян на месте, каждый эшелон, в котором окажется хотя бы один вооруженный, должен быть выброшен из вагонов и заключен в лагерь для военнопленных»[107].

Этот приказ и послужил непосредственным толчком к восстанию. В свою очередь, восстание чехов послужило сигналом к выступлению подпольных русских офицерских антибольшевистских организаций, уже несколько месяцев готовивших восстание. В течение двух с половиной месяцев (с конца мая до середины августа 1918 года) советская власть, еще относительно слабая на периферии, была свергнута на всем протяжении огромной территории от Владивостока до Самары и Казани.

На освобожденных от нее землях были поначалу образованы региональные демократические правительства, среди которых ведущую роль играли два: так называемый Комитет членов Учредительного собрания, сокращенно – Комуч, в Самаре (под председательством эсера В.К. Вольского) и Временное Сибирское правительство в Омске (во главе с беспартийным демократом П.В. Вологодским). В подчинении каждого из них находились крупные войсковые массы: у Комуча – Народная армия (под командованием Н.А. Галкина), у Сибирского правительства – Сибирская армия (под командованием А.Н. Гришина-Алмазова, после его отставки в сентябре – П.П. Иванова-Ринова). Переговоры между ними и другими региональными правительствами и антибольшевистскими организациями об образовании единой власти начались в июле 1918 года в Челябинске, но окончательное соглашение было достигнуто 23 сентября на Государственном совещании в Уфе.

В результате было создано объединенное коллегиальное правительство в составе 5 человек – Директория, под председательством одного из лидеров партии эсеров Н.Д. Авксентьева, в прошлом – министра Временного правительства. В ходе начавшегося осенью контрнаступления большевиков Директория переехала из Уфы в Омск. Сама она играла своеобразную роль коллективного президента, а деловым аппаратом власти стал при ней Совет министров, в большинстве состоявший из представителей бывшего Сибирского правительства.

Власть Директории, состоявшей из 1 кадета, 2 эсеров, 1 беспартийного демократа и 1 беспартийного военного (генерала Болдырева), была слабой и непрочной, она не пользовалась подлинным авторитетом. Ядро армии – офицерство – было настроено к ней по существу враждебно, справедливо видя в ней повторение ненавистного Керенского (надо сказать, что Керенского и правые, и либеральные круги в то время винили во всех смертных грехах, считая его причиной всех бед). К тому же ее раздирали внутрипартийные противоречия, за что либеральная пресса иронически сравнивала Директорию с крыловскими лебедем, щукой и раком. Власть Директории, претендовавшей на роль всероссийской, не была признана белыми армиями других регионов России, и прежде всего Добровольческой армией А.И. Деникина. Военные поражения Директории предрешили ее падение. Ситуация во всех отношениях очень напоминала положение во Франции накануне прихода к власти Наполеона (и там тоже была свергнутая им Директория, так что даже название демократические лидеры позаимствовали весьма неудачно и пророчески…).

В эти дни Колчак встретился с чешским генералом Р. Гайдой. Это был предприимчивый авантюрист, бывший военный фельдшер австро-венгерской армии, присвоивший себе в плену офицерский чин. Попав в русский плен и затем в ряды чехословацкого корпуса, в дни мятежа этого корпуса в 1918 году он сделал головокружительную карьеру. Вскоре он перешел из чехословацкого легиона на русскую службу, стремясь лично выдвинуться в обстановке русской смуты. В противоположность ему, остальные чешские генералы и офицеры, не говоря уже о солдатах, оказались втянутыми в водоворот Гражданской войны в России поневоле.

В беседе с Колчаком Гайда первым высказался о необходимости военной диктатуры. На роль диктатора он прочил… себя, ни больше, ни меньше. Колчак, резонно считая, что преобладать в борьбе с большевиками будут русские войска, высказывался за выдвижение русского. Он говорил: «Для диктатуры нужно прежде всего крупное военное имя, которому бы армия верила, которое она знала бы, и только в таких условиях это возможно»[108].

Имел ли он в виду уже тогда себя? Нельзя говорить об этом утвердительно, но, зная честолюбие Колчака, можно предположить, что он был готов рассматривать такой вариант. Однозначно можно сказать одно, и этого он впоследствии не скрывал перед своими следователями: к моменту приезда в Омск он политически определился, придя к выводу о том, что единственным средством победить большевизм может стать военная диктатура.

В это же время по заданию крупной подпольной антисоветской организации «Национальный центр» из Москвы в Сибирь выехал видный сибирский кадет, в прошлом депутат 4-й Госдумы В.Н. Пепеляев. «Национальный центр командировал меня на восток, – отмечал он, – для работы в пользу единоличной диктатуры и для переговоров с адмиралом Колчаком в целях предотвращения соперничества имен Алексеева и Колчака. Со смертью Алексеева кандидатура адмирала стала бесспорной…»[109] Свидетельство Пепеляева очень важно. Очевидно, кандидатура Колчака рассматривалась в этих кругах уже довольно давно, но его долгое время не было в России.

Партия кадетов, до революции являвшаяся флагманом российской либеральной демократии, уже в 1917 году довольно быстро «очнулась» и поняла, что в обстановке революционного хаоса спасти положение может только диктатура. В