Совращенный поселянин. Жизнь отца моего - Никола Ретиф де ла Бретонн

и Бертрану, а из сестер, помимо Кристины и Марианны, Брижите, Мартоне и Клодине; значит, со мной останутся только Огюстен-Николе да малыш Шарло с Бабеттой и Катишей — все они страсть как обижены; они упрашивают матушку, плачут, хитрят как умеют; они даже ходили просить господина Парангона и он соблаговолил замолвить за них словечко. Но стоило только батюшке бросить взгляд, — ты знаешь, как он может строго взглянуть, — и вся эта суета прекратилась. Мы все проводим родителей до полдороги, до того самого места, где шалаш; тут останется только Жорже, он вызвался стеречь дом вместо меня, — ты ведь знаешь, какой он добряк. Должен сказать тебе, любезный Эдмон, что я не думаю, чтобы Мари-Жанна и наши сестры, несмотря на свои душегрейки и деревенские наряды, не понравились бы в городе. Господин Парангон все восхищается ими; главное, говорит он, ему не терпится увидеть Юрсюль. Желаю тебе, друг мой, исполнения всех твоих желаний и целую твою дорогую нареченную и поручаю тебе с Юрсюлью Мари-Жанну; вы ведь знаете, какая она застенчивая. Хорошо бы, если и мадемуазель Манон оказалась завтра в шалаше, да это дело невозможное.

ПИСЬМО XXVI

В тот же день, что и предыдущее

ОТ ГОСПОДИНА ПАРАНГОНА К МАДЕМУАЗЕЛЬ МАНОН

Вот что готовил он моему брату

Мои хлопоты удались как нельзя лучше; эти славные люди бывают готовы на все, когда вообразят, что речь идет о выгоде для их детей. Так что же, капризница, сдержал я слово или нет? Правда, — не отрекаюсь, — я всего лишь выполняю свой долг, а все-таки разве ловкость и пыл, с какими я действую, не заслуживают благодарности? Я не употребил бы этого слова, в котором звучит как бы упрек, если бы с некоторых пор не замечал с твоей стороны сдержанности в отношении меня. Не думаю, чтобы такая стреляная птичка, как моя очаровательная кузина, позволила похитить свое сердце птенцу, которого мы столь успешно заманиваем в ловушку. Во всяком случае, одно не должно мешать другому. Впрочем, ты меня понимаешь. Советую тебе поехать навстречу этим добрым людям, это очень важно. Они не привыкли к вежливости и будут от такой встречи в восторге; мы их приберем к рукам и они лишь со временем увидят гордую Юнону; твое обольстительное личико окончательно заманит их в наши сети, не говоря уже о твоих обычных милых словечках и непорочном виде, которые так очаровывают светских людей, а деревенских и подавно покорят. Я все устроил для ускорения обряда, но черт хитер, а женщины еще хитрее (не в обиду тебе будь сказано) и тебе это известно по собственному опыту. Твои прелестные проделки куда тоньше тех, о которых так занятно рассказывают Боккаччо и Лафонтен. Но я сделал все, что представляется мне необходимым. Мамаша по-прежнему злится, не правда ли? Что ж, тем хуже для нее! Все же она хорошая женщина, шумит не так уж громко и на людях скрывает свои невзгоды. Прощай, цыпочка. Но будь со мной пооткровеннее: смазливому шалуну не под силу изгнать меня из твоего сердца.

P. S. Его сестра Юрсюль в городе, ты, вероятно, ее видела; здесь очень расхваливают мордочку этой Волчицы (прости мне дурной каламбур, но имя ее и значит «волчица»). Говорят, она самая красивая из здешних девушек, а они тут как на подбор.

ПИСЬМО XXVII

ОТ ПЬЕРРО К ЭДМОНУ

Я замечаю, как он меняется

Мне не удалось сказать тебе кое-что во время нашей встречи, поэтому берусь за перо. Прежде всего скажу, что я был очень удивлен (приятно), что мадемуазель Манон тоже оказалась в шалаше вместе со своей матушкой и сестрой, но никак не могу уразуметь, как могли эти дамы не видеть Юрсюль? Когда они мне это сказали, я еще не распечатал твоего письма, которое только что получил; а прочтя его, я удивился не менее, хотя и в другом смысле. Что это такое значит и что это такое замышляет госпожа Парангон? А ты так сразу и слушаешься женщины, которая тебе никто? Что же плохого было бы, если бы Юрсюль приехала навстречу родителям вместе с этими дамами? Тут ты, друг мой, промахнулся. Вдобавок, сдается мне, ты пишешь как-то презрительно и небрежно; выходит, что твоя Суженая сама с тобой заигрывает. А ведь ты видел, как обрадовалась наша добрая матушка, как она ее приласкала, как называла своей любезной дочкой, как не отпускала от себя. Ты видел, как эта милая и пригожая барышня приголубила Кристину и Марианну и как она ласково с ними говорила, и с каким веселым и довольным видом слушал ее батюшка, который не очень-то любит всякие такие штучки. Когда мадемуазель Манон у тебя спросила, почему не видно Юрсюли, ты что ответил? Томным взглядом — вот и все, а она им все-таки удовлетворилась. Она даже ответила за тебя нашему отцу, который задал тебе тот же вопрос. По-моему, ты сильно изменился. Ты по-прежнему чистосердечен, порукою тому твои письма, а все-таки кажется, что ты уже не такой. Видно, тут город сказывается и ты в этом не виноват. Друг мой, оставайся таким, каким я тебя знал, не меняйся, дорогой мой; ежели человек хорош, он может измениться только к худшему. Я деревенщина, мужлан, но, черт возьми, я хочу быть хорошим братом, хорошим мужем, хорошим сыном и со временем — хорошим отцом. Вот как я улещаю Мари-Жанну. Я никогда не расхваливаю ее внешность; даже не будь на свете зеркал женщина всегда лучше всякого знает, что у нее красиво. А я беру ее за руку, но не целую руку, как ты, а говорю: Мари-Жанна, ты девушка старательная, когда мы поженимся, ты станешь примерной хозяйкой, ты любишь родителей и будешь любить детей, которых пошлет нам бог, и они будут тебя любить, ты воспитаешь их хорошими подданными; мы будем жить в согласии, потому что ты кроткая, а я тоже не злой. Все мне в тебе нравится, Мари-Жанна, от головы до ног; не потому, что ты красивее других, но ты опрятная и все тебе к лицу. Ты малость привередлива в еде, ну и тем лучше, вкуснее будешь кормить своих; ты не потерпишь, чтобы даже пса побили, детей ты станешь воспитывать ласково, и выговоры твои будут мягкие, ты будешь поощрять ребятишек своей милой улыбкой. Ты очень набожна, и это тоже хорошо, обо мне-то этого сказать нельзя; но я почитаю господа