Совращенный поселянин. Жизнь отца моего - Никола Ретиф де ла Бретонн

даже было не свидание, потому что я только сказала ему, чтобы он немедленно явился в дом, где присутствие его необходимо. Господин Луазо к нам пришел, милая моя хозяйка с ним познакомилась и одобрила мой выбор. Больше того — она взялась успокоить моих родителей, поручившись им, что я нахожусь в почтенном доме и что его хозяйка, подружившаяся со мной, будет достаточной за меня порукой, в чем легко убедятся, когда узнают, кто именно эта дама. Я приписала к ее письму несколько слов; я молила простить мне мой ложный шаг и как перед богом поклялась никогда не делать ничего, что было бы оскорбительно для моей семьи и противно полученному мной воспитанию. Позже я узнала от господина Луазо, что родители всем показывали это письмо и что оно значительно умерило их горе.

В это время хозяйке пришлось поехать в Париж — там умер ее родственник, а она единственная его наследница. Узнав об этом, она призвала меня и сказала: — Дитя мое, неосторожно оставлять нежного ягненка перед пастью голодного волка; я уезжаю; как нам быть? Если я увезу тебя с собою, он догадается о причине; оставить тебя — здесь значит наверняка погубить. Мне хочется найти такой выход из положения, чтобы и тебя уберечь и не выдать наших опасений. — Она на минуту задумалась. — Кажется нашла! — воскликнула она, — моя кузина Манон девушка хоть и совсем молоденькая, но разумная, и ловко справляется с господином Парангоном, когда он уж очень начинает вольничать. Я поручу ей заменять меня в мое отсутствие. Вы всегда будете вместе и господину Парангону придется считаться и с ней, и с тобой... Таким образом все устроится. Да, — добавила она, — это единственное разумное решение; теперь я почти спокойна. Манон несколько высокомерна; тебе, пожалуй, будет нелегко... Я предупрежу ее, но пусть секрет остается между нами; в твоем положении излишняя обходительность опасна, так как привлечет к тебе внимание. — Все произошло точь-в-точь, как предвидела хозяйка.

Моя почтенная доброжелательница уехала. Мадемуазель Манон первые дни обращалась со мной довольно ласково и мы с ней были неразлучны, но я заметила, что понемногу она меняется и охладевает ко мне; вопреки обещаниям, данным хозяйке, она стала оставлять меня одну. Однажды господин Парангон воспользовался этим и стал снова повторять свои гнусные предложения; он осмелился запереть меня в комнате и пустился в вольные рассуждения, которые мне поневоле пришлось выслушивать. Не помню в связи с чем, но он сказал, что человек, обидевший меня на постоялом дворе, имел в виду лишь доставить ему легкую победу надо мной, и что если бы я отперла дверь, когда кто-то стучался, якобы желая прийти мне на помощь, то ему теперь не оставалось бы желать того, чем он наслаждался бы уже несколько дней. Говоря это, он все время хитрил; он уверял, смеясь, что на этот раз мне не ускользнуть. Я была в ужасе. Я отчаянно сопротивлялась. Крики мои удивляли его, но отнюдь не обескураживали. Он старался заглушить их приемом, на которой он один и был способен. Ему это удавалось, а я в негодовании напрягала все свои силы и уже стала изнемогать, как вдруг услышала голос мадемуазель Манон, — она, задыхаясь, кричала, чтобы немедленно отперли дверь. Господин Парангон поспешил привести себя в порядок. Он повернул ключ. Мадемуазель Манон вошла, разъяренная; я заливалась слезами. Она стала осыпать кузена упреками, а мне дерзнула сказать, что я получила то, чего и добивалась. — Нет, мадемуазель, — вскричала я, — нет, я ничего не добивалась и ничего не получила, благодаря небу и вам. Хоть вы и жестоко со мной обошлись, все же я признательна вам. Но я ухожу, я не останусь здесь ни минуты... — Я быстро сбежала вниз, мадемуазель Манон устремилась за мною. Она стала мне объяснять, что я вызову нежелательный шум, что я должна дождаться госпожи Парангон и оправдать ее доверие. Ей нетрудно было убедить меня, ибо то же самое подсказывало мне и сердце. Где найти такую хозяйку, такого друга, как госпожа Парангон? Я удалилась в каморку и стала горько оплакивать прискорбные последствия своего бегства из родительского дома; до сих пор оно представлялось мне простительным, но последствия его, которые уже сказались и вновь сказываются, говорят мне, как безрассуден был мой поступок.

С того дня господин Парангон не сказал мне ни слова. Сердце мое успокаивалось. Мадемуазель Манон стала со мной еще сдержаннее, но меня это не трогало. Она пренебрегала мною, всячески старалась меня унизить. А что мне было до этого? Настоящая моя хозяйка меня уважала, она даже писала мне об этом. С господином Луазо я перестала разговаривать, но я видела его, была спокойна, почти не испытывала угрызений совести. Тем временем вы, господин Эдмон, приехали сюда; я с первого же дня поняла, что вы — молодой человек достойный уважения и можете стать другом и господина Луазо, и моим. У вас были и другие права на мое расположение, ведь не кто иной, как госпожа Парангон навела справки о ваших родителях через чиновника из В ***, она увидела вас однажды на дороге в С ***, когда вы гнали стадо вашего отца к реке, на купанье; она была очарована тем, как вы разговаривали с крестьянскими девушками, которые шли вместе с вами: она справилась, кто вы такой; получив ответ, она пожелала вызвать вас из деревни и поговорила на этот счет со своим отцом. Можете себе представить, как ее огорчило, что она отсутствовала во время вашего приезда; она писала мне, чтобы я старалась заглаживать все обиды, которые могли быть нанесены вам в ее доме. Вот вам объяснение, почему я так вела себя с вами. С другой стороны, ваше простодушие и привлекательность произвели неожиданное впечатление на господина Парангона и на кузину хозяйки (однако, не они вызвали вас сюда и тогда они еще не задумали того, что хотят осуществить теперь). Презрение, которое выказывала вам мадемуазель Манон, было притворным, она действовала по советам господина Парангона, который по собственному опыту знает, насколько препятствия увеличивают цену вещам. Мадемуазель Манон почувствовала к вам склонность; она призналась мне в этом однажды, в минуту веселого настроения и даже намекнула, что боится встретить во мне соперницу. Я сочла долгом рассеять ее опасения. Но к чему привела эта зарождающаяся склонность? Прочтите эту записку: узнаете почерк?

«Должен же быть конец твоей неприступности, прелестная кузина, как и всему