Путь киновари - Юлиус Эвола

и Кроули, и т. д.). Наконец, мы публиковали «синтетические доктринальные очерки» и критические работы. Были представлены многочисленные учения разных школ, чтобы читатель смог сделать выбор на основе своих личных предпосылок или наклонностей. Эти монографии выходили на протяжении трех лет (1927–1929). В упомянутом переиздании в издательстве Восса (позже купленном Фельтринелли), в трех томах по более чем 400 страниц каждый, этот материал был пересмотрен и дополнен — за исключением тех монографий, чье содержание было позднее развито в книгах. Однако в них были добавлены другие материалы. В целом, «Введение в магию» вполне можно назвать уникальной в своем роде работой, не в последнюю очередь из-за способа изложения, весьма далекого от тех, что господствуют в тайных обществах и сектах. Я полагаю, что эта работа и далее будет представлять собой ценный документ для всех тех, кто интересуется данной дисциплиной.

К сожалению, к концу второго года существования группы в ней произошел раскол по неясным до конца причинам — но прежде всего он был связан с вероломной попыткой отстранить меня от участия в публикации, чтобы поставить ее под контроль индивидов, которые, как они впоследствии признались (когда это перестало быть политически опасным), поддерживали масонство, несмотря на его подавление в фашистский период. Когда эта попытка провалилась, попробовали воспрепятствовать публикации брошюр. Но и этого им не удалось. Достойной сожаления была лишь измена одного из наиболее ценных (если не одного из самых прилежных) авторов из-за его личной обидчивости и неясных отношений, которые связывали его с одним из этих подозрительных лиц.

Естественно, здесь невозможно описать обширное и пестрое содержание этих трех томов; впрочем, это было бы неуместно, потому что речь идет не только о моей деятельности. Я отмечу масштабный критический анализ с инициатической точки зрения психоаналитических взглядов, при помощи которых Юнг претендовал на то, чтобы «научно разрабатывать» древние традиционные доктрины и интерпретировать их символы, со своей неразберихой относительно знаменитого «коллективного бессознательного», «архетипов» и «процесса индивидуации»; толкование теории сознания как чистого опытного подхода, свойственного инициатическому знанию; первая часть хорошо документированного исследования относительно инициатического содержания древнеримской традиции; выражение несогласия с точкой зрения Генона относительно «инициатической регулярности» и относительно связи между созерцанием и действием; уточнение пределов христианского мистицизма; другое уточнение относительно этнологии, и так далее. Все это относилось к теоретической части, но большое количество текстов касалось техники и практик, включая разъяснение символики, в первую очередь герметической.

В «Введении в магию» особенно подчеркивалась инициатическая доктрина «обусловленного бессмертия», уже описанная мною в одном из очерков о магическом идеализме. Теория существования в каждом «бессмертной» души (anima naturaliter) была объявлена иллюзией, свойственной лишь экзотеризму («внешнему знанию») и неизвестной высшему знанию. Прерогативой высшего знания является прежде всего разница между простым выживанием и подлинным бессмертием. Далее, оно отвергает альтернативы наказания или вознаграждения в загробном мире согласно морализаторским критериям. Для «бессмертной души» существует альтернатива между выживанием в божественной форме или невыживанием — то есть выживанием только в лярвальных и временных формах. Первая возможность обусловлена инициацией или иным равноценным процессом, направленным на уничтожение — тем или иным способом или в той или иной степени — обусловленности чувства единства Я (в обычной жизни относительного и преходящего) телом и чувственным опытом. В этом отношении существующее противоречие между экзотеризмом и традиционными внутренними доктринами (эзотеризмом) приобретало особое значение перед лицом «спиритуалистической» концепции, отмеченной фидеистическим, оптимистическим и демократическим ирреализмом. Эта концепция стала господствующей с утверждением христианства, в то время как противоположная точка зрения (обусловленное бессмертие) отсылала к языческой концепции олимпийского, исключительного и привилегированного бессмертия. Это указание освободит меня от обращения к той же теме, встречающейся в моих последующих книгах — например, в «Герметической традиции» и в моей новой редакции «Дао дэ цзин» Лао-Цзы (в эзотерическом даосизме имеется классическое выражение доктрины обусловленного бессмертия, которое в некотором смысле «нужно создать»).

Если речь идет о смертном Я, обусловленном телом, как это согласуется с идеей «Абсолютного Индивида»? Но здесь нет никакого противоречия. Очевидно, что приписывать каждому человеку Я «Абсолютного Индивида» было бы еще большим абсурдом, чем наделять всех людей бессмертной душой «спиритуалистов». Но инициатическая точка зрения прекрасно соответствовала теории двух противоположных путей, указанных и выведенных в моей «Теории»: обусловленность «смертной души» было условием «пути другого» или «объекта». От абстрактного философского толкования теперь можно было перейти к конкретным традициям и оперативным задачам: мир «небессмертной души» был тем же, что в Индии называлось сансарой, на Дальнем Востоке — потоком преобразований, в котором существует лишь переход из одного обусловленного состояния в другое без подлинной непрерывности. Это также так называемый «путь предков», противостоящий «пути богов». Что касается иного пути, во «Введении в магию» он был описан в абсолютно реальном контексте, а не в рамках спекулятивной перспективы «Феноменологии». Сначала нужно узнать, что такое «Я», которое каждый приписывает себе, в грубом смысле материализма и позитивизма, прежде чем пойти дальше, к «Себе» (отсюда, между прочим, подлинный смысл буддистской доктрины, отрицающей существование «Я»). В книге недвусмысленно утверждалось, что согласно своему исключительно онтологическому характеру инициатическая проблема (opus transformationis) исключает всякий морализм, чувственные потребности и «культурные ценности» в той же мере, что и позитивная наука и техника. Естественно, эта ориентация привела в ужас теософов и неоспиритуалистов, которые не замедлили обвинить нас в имморализме и «черной магии».

Начиная со второго тома в «Введении» также затрагивались проблемы «Традиции» и ее форм. Об этом я больше скажу ниже в связи с моим личным вкладом и моим развитием взглядов Бахофена, Вирта и Генона. Группа «Ур» помощи коллективных практик предприняла попытку создать некую «сеть». Критерии членства в этой группе и соответствующие указания были изложены в двух монографиях «Введения». Среди принадлежащих к этой оперативной группе по меньшей мере два человека обладали реальными силами. Непосредственная цель группы состояла в том, чтобы пробудить высшую силу, которую могли бы использовать ее члены. Но была и более амбициозная цель — группа как коллективное психическое тело могла бы призвать подлинное влияние свыше. В таком случае можно было бы закулисно влиять на силы, господствующие в обществе того времени. Главными ориентирами такого действия были бы ориентиры «Языческого империализма» и «римские» идеалы Артуро Регини.

Эти цели не были достигнуты (нужно сказать, что некоторые феномены, о которых во «Введении» рассказывалось в связи с группой, лучше воспринимать критически). В связи с произошедшим расколом оперативная группа была распущена уже на второй год. Не реализовались предпосылки и невидимого влияния на общество; но у нас, и в особенности у меня, всегда были сомнения