Я была в твоей шкуре. Долгая дорога в сторону жизни - Татьяна Маркова

намеренно не стала никуда поступать. Тогда я страстно желала учиться в Литературном институте имени Горького и надеялась втайне от родителей устроиться на работу куда-нибудь на фабрику или завод, как по тем временам неукоснительно требовал этот особый творческий вуз – отработать перед поступлением не менее двух лет в рабоче-крестьянской среде. Все тайное становится явным. Родители узнали о моих планах, встали намертво и не пустили меня ни к рабочим, ни к крестьянам.

Благодаря папиному знакомству я стала работать младшим корректором в маленьком редакционно-издательском отделе при Московском полиграфическом институте.

Институту принадлежали два здания в разных местах Москвы. Одно – основное, многоэтажное современное, в виде приоткрытой книги, было престижно, но находилось в непрестижном месте – на Большой Академической улице, которая, кстати, была совсем недалеко от нашего дома. В двух шагах от «каменной книги» примостились корпуса Тимирязевки со своими экспериментальными огородами и садами. Мне не понравилось в этом здании при первом знакомстве, и не нравилось потом, когда я ездила туда по издательским делам.

Другое – трёхэтажный особняк с флигелем на Садовой-Спасской напротив института Склифосовского. Раньше в нём находилась частная мужская гимназия Страхова.

В последнюю четверть XIX века усадьба стала культурным центром Москвы. Её владельцем был сам Савва Мамонтов, к которому съезжался весь творческий свет, особенно художники – Репин, Поленов, братья Васнецовы. Сильно потрёпанный и давно просящий ремонта особняк полюбился мне сразу, а когда я узнала, что здесь Врубель писал своего «Сидящего демона», я успокоилась и задвинула свою несбывшуюся мечту стать писателем в дальние подвалы памяти.

К особняку прилегали одноэтажные конюшни, которые после великих революционных перемен в 30-е годы XX века стали крохотными классами для семинаров и коллоквиумов факультета редакционно-издательского дела и затем факультета книжной торговли. Здесь мне предстояло учиться целых шесть лет на вечернем отделении – дневного традиционно не было.

Итак, мы шли по внутреннему узкому, как кишка, дворику между рядами одноэтажных унылых построек. Мой папа, элегантный блондин ростом 1 м 98 см, чуть не снёс себе голову, входя в белом джинсовом костюме в институтский отдел редактуры учебников, учебных пособий и методичек. В каморке работали с рукописями женщины неопределённого среднего возраста, но с породистыми интеллигентными глазами и манерами. Они, посмотрев на нас, вернее, на папу, который был неотразим, вежливо поздоровались. Но я почувствовала, что они еле сдерживаются, чтобы не упасть в аристократический обморок, завидя такого красавца. Нас проводили в смежную комнатку. В ней сидела крохотная пожилая фея со слегка голубоватыми волнистыми волосами, немного крючковатым носом и внимательными чёрными глазами. Её маленькие ручки напоминали птичьи лапки. Она ловко зачёркивала карандашом целые фразы и тут же на полях мелким почерком записывала свои замечания.

Мы застали её в разгар работы, когда она склонилась над пособием, как воробышек над хлебной корочкой.

– Добрый день, – весёлым голосом прогорланил всегда громкий папа. – Мы договаривались о встрече по телефону. Меня зовут Олег Иосифович. А это моя дочка. Есть ли шанс ей найти работу в вашем редакционном царстве?

– Лия Исааковна, – тихим нежным голосом сказала пожилая фея и смущённо улыбнулась папе. С тех пор я навеки стала одной из любимых учениц и сотрудниц главы редакционно-издательского отдела, а впоследствии издательства МПИ.

Каждый день я туда ездила и училась корректорской работе. Вычитывала тексты, находила ошибки, исправляла слова или даже целые абзацы, печатая правильный текст на громоздкой и невыносимо шумной машинке «Ятрань», занимавшей вместе с кареткой четверть комнаты. Затем я вырезала напечатанные слова и вклеивала в рукопись. Эта часть работы мне сильно не нравилась, я мучилась от скуки, но клеила аккуратно и, что самое ценное, – быстро.

Лия Исааковна давно жила одна. Она похоронила родителей, а личная жизнь не сложилась. Детей у неё не было. Она полностью посвятила себя работе, книгам, театрам, выставкам и помощи своим сотрудникам, ненамеренно сделав их и их семьи частью своей жизни. Мы отвечали ей тем же. Фея научила меня не только редакционной грамотности. Она дарила любовь и заботу старшей мудрой наставницы, и при этом никогда не казалась старушкой. Её, думаю, уже давно нет в живых. Я долго помнила её профиль, походку, мелкое качание головой, когда она была недовольна, глаза, полные слёз при рассказе о репрессированных родителях. Сейчас, когда вспоминаю себя юной и первую работу, я вижу маленькую сгорбленную тень на белой стене, склонившуюся над столом с грудой рукописей. И эти рукописи тоже тенью ложатся в мои ладони. Воздушные и невесомые, они скрывают в себе историю нескольких поколений еврейской семьи, прожившей сложную жизнь, но сумевшей сохранить достоинство.

Вечерами после работы я мчалась к возлюбленному. В ненастное время года мы большую часть времени проводили у него в шикарной трёхкомнатной квартире с гостиной, в которой никто не спал, как это было принято в наших советских семьях, с коврами на полу, а не на стенах, с глубокими мягкими креслами и прочими атрибутами заграничной жизни. Но дело не в них. Я была влюблена в семью, которая общалась со мной как со взрослой. Папа Кирилла – тот ещё ловелас-форте, наливал мне виски и ухаживал, как донжуан, а мама – преподаватель МАИ, ходила со мной курить (постоять) на лестничную клетку. Меня хорошо принимали. Я в благодарность часто их выручала. Если они были заняты, сидела с Женькой – двухлетней сестрой Кирилла, которая была младше его на 16 лет. Ещё я готовила ужин на большой, как мне тогда казалось, кухне, оборудованной диковинными электроприборами, например, тостером и слайсером. Мне нравилось там быть хотя бы на время хозяйкой. Я чувствовала себя большой девочкой и репетировала роль образцовой жены. Это продолжалось до той поры, пока Кирилл вдруг не сделал финт ушами – забрал документы из института и весной 1989 года добровольно ушёл в армию.

О. К.

Татьяна

20 января 2018 г., в 10:20

Здравствуй, Оля.

В твои «Тени» я только сегодня наконец-то с удовольствием вчиталась. Какое светлое было у тебя время в ту пору!

Мечты, любимый, работа, красавец-папа… А мне, признаюсь, нелегко даются экскурсы в прошлое. Но, как говорила моя бабушка, назвался груздем – полезай в кузов. Поэтому – продолжаю. Чтобы полнее влиться в поток воспоминаний, хочу отмотать ещё немного назад, когда начали осуществляться мои давние мечты.

Осуществляются мечты

Если бы меня спросили, в какую часть своей жизни я хотела бы вернуться на машине времени, я, не задумываясь, выбрала бы 1978 год. Молодая, свободная, полная энергии, я успешно делала научную карьеру. О моём сыне