Я была в твоей шкуре. Долгая дорога в сторону жизни - Татьяна Маркова

Познакомились мы с Вадимом Плохиным, моим будущим мужем, в 1973 году в Алуште в студенческом лагере института, куда он был направлен от профкома радистом, а я – культоргом, ответственным за досуг студентов.

Но впервые увидела Вадима в главном корпусе, где располагался профком. Он был из тех, кого в народе называют «красавчик». Тёмные волнистые волосы, большой чистый лоб, густые хорошей формы брови, светло-карие с желтинкой глаза, которые вернее было бы назвать очами за их величину и форму, благородная линия прямого носа. Некоторую досаду вызывал лишь маленький подбородок с дамской ямочкой посередине. Как будто Творец на мгновение отвлёкся и взял нижнюю часть лица не из той кучки запасных частей. Вадим и сам сознавал это нарушение пропорций – после тридцати стал носить усы и небольшую бородку клинышком. Растительность несколько сглаживала изъян, но в целом его красивая внешность оставляла сложное впечатление, вызывающее недоверие. «Не дай бог иметь дело с таким человеком!» – подумала я тогда в полумраке институтского коридора.

Окончив институт, Вадим мечтал об аспирантуре и научной карьере. Мечта была несбыточной. Через год после окончания все выпускники мужского пола должны были отслужить в армии – офицерами. Однако он, отличаясь умом и изворотливостью, искал любую лазейку, чтобы уклониться от выполнения столь неуместного долга. Меня увидел однажды на каком-то институтском вечере. Узнав, что я не только подающая надежды аспирантка, но и разведёнка с маленьким ребёнком и большими связями, поставил на меня, как ставят на породистую скаковую лошадь. И не ошибся. Я не только помогла будущему мужу избежать армии и поступить в аспирантуру, но и, работая на двух работах, по выходным проводила расчёты к его диссертации. А также стирала, готовила, вязала сыну носки, варежки, шапки и делала заготовки на зиму. Что касается моей собственной диссертации, то её решили отложить на потом. «Потома» так и не случилось. А что не только совместное будущее, но и само наше знакомство было Вадимом тщательно спланировано, я узнала много лет спустя.

Сильно смущённая почти восьмилетней разницей в возрасте, я долго раздумывала. Да и ухажёрами в то время обделена не была. Один мне даже очень нравился. Но был у всех у них общий недостаток – наличие семьи и детей. И хотя наперебой обещали развестись, играть в эти игры не хотела. К тому же папа, озабоченный тем, как бы я не осталась «в девках», обещал познакомить с перспективным министерским чиновником, притом холостым. Но «мальчиш-плохиш» ухитрился всех обскакать. Очень уж рассчитывал стать зятем замминистра! Даже фамилию мою хотел взять, но потом сообразил, что неправильно поймут, вернее, слишком правильно.

Прошло четыре года, прежде чем решилась на повторный брак. Всё держалось в строжайшей тайне – не хотели до поры до времени обнародовать это событие перед родителями и коллегами. Тем более что собственного угла не было, оба жили с родителями.

Регистрация брака должна была состояться в субботу тридцатого декабря в час дня. Мы заранее заказали столик на четверых в популярном загородном ресторане «Изба». Туда собирались отправиться после бракосочетания на недавно обретённой «Волге».

Я приехала ровно в час. В длинной чёрной юбке и цвета чайной розы жакете из плотного трикотажа, с узкими рукавами, глубоким треугольным вырезом и баской. Жакет был расписан красивым цветочным узором, полочки продевались одна в другую и сзади завязывались красивым бантом. Свидетели, друг Вадима Женя с женой Яной, уже были на месте, а вот жених запаздывал. Мы начали волноваться – ЗАГС по субботам работал до трёх. За полчаса до закрытия вбежал долгожданный жених с грязными по локоть руками. Стояли небывалые для Москвы морозы. В системе охлаждения нашей «Волги» был не тосол, как в современных машинах, а обыкновенная вода, и двигатель долго отказывался заводиться.

Мы были замыкающей парой этого дня и этого года. Все успокоились. Жених со свидетелем в ожидании начала церемонии увлечённо разговаривали про карбюраторы. Бракосочетание прошло по сокращённой программе без мендельсонов и брызгов шампанского. На предложение обменяться кольцами жених не моргнув глазом изрёк, что у невесты кольцо есть уже, а он обойдётся. Так мы начали на мне экономить.

В зале ресторана оказались одни, хотя все столики были заказаны. Никто не смог выбраться из Москвы в такой мороз, за исключением шведского посла, который с компанией гостей расположился на втором этаже в отдельном кабинете. Мой новоявленный муж каждые полчаса выходил на улицу и прогревал машину, а шведский посол, приехавший на «Volvo», и в ус не дул! Это было моё первое знакомство с «Volvo».

К моменту бракосочетания я уже отчислилась из аспирантуры и перешла работать на подведомственное папе оборонное предприятие. Взяли меня, ожидая будущих вливаний из министерства, начальником лаборатории с окладом, которому мог бы позавидовать любой мужчина. Но не деньги были моей целью, а квартира в кооперативном доме этого предприятия. Попасть в очередники я могла, только перейдя под папино крыло. Крыло, под которое я поднырнула, располагалось за Химками – в Родионово, практически в чистом поле. С работы и на работу возил служебный автобус. На новом месте мне не нравилось всё, начиная от подобострастного отношения начальства (как будто я была коронованная особа) и заканчивая работой, далёкой от моих научных интересов.

Но цель была достигнута: через некоторое время моя фамилия появилась в списках пайщиков кооператива «Ленинград», на «Речном вокзале».

Туда было решено отправить жить мою маму, хотя согласия у неё мы до поры до времени не спрашивали.

Котлован рыли так долго, что казалось, дом не построят никогда. Мы с Вадимом постоянно проверяли, как продвигается стройка. Дом планировали сдать к осени 1979 года, но рабочих рук не хватало – впереди маячила Олимпиада, призванная заменить обещанный Хрущёвым коммунизм. В ожидании, когда маму можно будет отселить, мой законный муж иногда тайно ночевал у нас на «Войковской». По утрам они с мамой старались не попадаться друг другу на глаза.

Прошёл год, прежде чем дом был наконец-то достроен. Мама не оправдала наших ожиданий – не захотела уезжать с «Войковской», где её, учительницу, проработавшую тридцать лет в местной школе, все знали. Поэтому пришлось переехать в новостройку нам троим. Чуть позже появился четвёртый жилец – собачонка по имени Мышка. Квартира была однокомнатной, моего сына Володю устроили на кухне. У окна поставили детский диванчик, который в разложенном состоянии упирался в холодильник. Рядом втиснули парту. На этой кухне он прожил почти пять лет.

Осенью