Безумие Гёльдерлина. Жизнь, поделенная надвое - Джорджо Агамбен

почил для нашей литературы»; также Динст предлагает добавить к нему предисловие от издателя Винкельманна, Иоганна Шульце и покровительство «ее королевского величества принцессы Вильгельмины Прусской», которой поэт ранее посвятил свой перевод «Антигоны».

Письмо Гёльдерлина матери:

Почтеннейшая матушка!

Благодарю вас за дошедшее до меня письмо. Как вы писали, я могу быть покоен, что вы в добром здравии, счастливы и довольны. Поскольку вы соизволили поинтересоваться, как мне стоит вести себя с вами, отвечаю вам, что по-прежнему стремлюсь неизменно быть с вами в согласии.

Именую себя вашим преданнейшим сыном, Гёльдерлин.

7 сентября. Котта отвечает согласием на предложение Динста. Тот, обнаружив среди своих бумаг еще какие-то гёльдерлиновские рукописи, принимается искать другие тексты для будущего сборника. «Как только у меня будет все наследие Гёльдерлина, – пишет он Котте 25 сентября, – я озабочусь тем, чтобы, насколько смогу, расставить произведения в хронологическом порядке – так, как они писались… Когда я покончу с этим, уважаемый советник Шульце любезно примется за внимательное редактирование и напишет предисловие, дабы я мог отправить вам рукопись. Что до названия сей вещицы, а также о том, стоит ли объединять ее в один том с “Гиперионом”, об этом мы с вами можем условиться в дальнейшем».

21 октября. Фридрих Гауг в письме Кернеру, которого, по всей видимости, ввели в курс дела относительно планов о будущей публикации, высказывает мнение, что «Гёльдерлин, вероятно, сильно опечалится, если кто-то займется изданием его произведений, покуда он сам еще жив». Именно так он и отреагирует, когда спустя шесть лет эти тексты выйдут в печати.

1821

10 марта. Динст пишет Кернеру и сообщает ему о своих издательских планах, а также просит, если у того обнаружатся другие стихотворения, «любезно предоставить их [ему] и указать, в каких журналах публиковались тексты Гёльдерлина». В том же месяце в письме Уланду Кернер сетует, что изданием занимается «иностранец» (Ausländer): «Жаль, что ныне о нашем несчастливом соотечественнике печется иностранец». По этой причине Кернер связывается со сводным братом Гёльдерлина, Карлом Гоком (сам поэт всегда считал его родным), и Концем и предлагает им взять на себя подготовку сборника («Вы, разумеется, захотите, – пишет он Гоку, – взяться за работу над тем, чем мы обязаны родине и нашему доброму другу»).

Письмо Гёльдерлина матери:

Достойнейшая госпожа матушка!

Пишу вам, так как почитаю нужным, поскольку таков ваш наказ и моя ему покорность. Если у вас есть новости, можете сообщить мне их.

Я, ваш преданнейший сын, Гёльдерлин.

9 апреля. Конц пишет Кернеру с предложением расширить состав сборника за счет «весьма неплохих» (recht brave) стихотворений, которые Гёльдерлин опубликовал в альманахах Штейдлина в 1792–1793 годах. «Там точно найдется что-то лучше в сравнении с его последними текстами, в частности те, которые относятся ко времени, когда он только начал сходить с ума; многие из них (наполовину безумные) выходили во франкфуртских альманахах». «В общем и целом, – предупреждает он, – собирать эти произведения – весьма щепетильная задача. Однажды я сам занимался этим и обсуждал дело с Коттой, но тот ответил мне с привычной скупостью и reservatis mentis Cottanianae[106]. Из рукописей Гёльдерлина, которые остались у его матери и сестры, я извлек немало всего – отчасти это жуткая писанина, высшая степень идеалистической философии, но среди прочего – некоторые поистине душевные вещи… Вот уже год, – добавляет Конц, – как я не встречал Гёльдерлина. Летом он часто приходил ко мне в сад, произносил какие-то частично осмысленные фразы, но тут же терялся в своей обычной болтовне, состоявшей на одну половину из французских, а на другую – из немецких слов и хвалебных обращений, таких как «ваша милость», «ваше сиятельное высочество». Их он сопровождал обращенными вдаль взглядами и уже известными вам гримасами, искажавшими его лицо и рот. Он уже некоторое время ведет себя мирно, но больше не выходит из дома во двор, как любил делать раньше. Возможно, я схожу проведать его снова, как-нибудь по весне». В мае Конц снова пишет Кернеру и предлагает добавить еще несколько стихотворений, а также рассказывает, что был у Гёльдерлина: «Я навестил его. Сначала поговорил с Циммером в его комнате, а потом с Гёльдерлином – в его келье…Сам он выглядит спокойным, но сильно состарился по сравнению с тем, каким я его видел последний раз. За все то время, пока я говорил с ним, он не сказал ничего неразумного, но, к сожалению, и ничего разумного. Обычные приветствия – “ваша милость”, “ваше превосходительство” и так далее – все так же не прекращаются. Я лишь мимоходом затронул тему его творчества и нашего сборника, а он ответил: “Как прикажет ваша милость”».

Стоит заметить, что даже добродушно настроенный друг рассматривает его стихотворения и философские сочинения как проявление безумия и воспринимает это состояние как нечто само собой разумеющееся, хотя, кажется, единственное тому подтверждение – церемонные приветствия, при помощи которых Гёльдерлин, решив прервать общение практически со всеми человеческими существами, по всей вероятности, держал своих посетителей на расстоянии. Эту версию озвучивает Циммер, а с ним поэт общался каждый день и не прибегал к официальным обращениям: «Вы, должно быть, слышали о его привычке присваивать титулы незнакомцам, которые приходят навестить его. Это его способ не подпускать к себе людей. Не стоит заблуждаться, он, несмотря ни на что, свободный человек, и не нужно докучать ему… Когда он щедро награждает вас титулами, он пытается сказать: оставьте меня в покое».

За месяц до этого, 20 апреля Гок писал Кернеру с целью сообщить, что обнаружил в Нюртингене небольшой сборник стихотворений, написанных Гёльдерлином между 1817 и 1819 годами: «Кажется, он сохранил их скорее как память для родственников, нежели для публикации». Гок также описывает переживания матери поэта: она опасается, что без должных предосторожностей выпуск этих стихотворений может повредить душевному состоянию ее сына, «пока что, слава богу, пребывающего в покое». «Я навестил беднягу Гёльдерлина, – пишет брат, – в прошлом году, когда возвращался из поездки в Швейцарию; можете представить себе, какое впечатление на меня произвела встреча с ним. Он выглядел неплохо для своего возраста и показался мне весьма дружелюбным и спокойным, но меня глубоко опечалило то, что разум настолько основательно покинул его: он меня даже не узнал».

Свидетельство Циммера и в этом случае звучит показательно: «Он терпеть не может своих родственников, и, когда они спустя много лет приезжают навестить его, он на них гневается. Я слышал, что его брат женился на девушке, в которую Гёльдерлин был влюблен».

Так или иначе, создается впечатление, что Гок пытается