История Великого мятежа - Эдуард Гайд лорд Кларендон

захват: он не смеет, оправдывался герцог, это сделать, поскольку-де шотландцам никак нельзя первыми начинать войну. Гамилтон пообещал лишь прислать каждому гарнизону пятьсот мушкетов и десять бочонков пороха и заверил, что не позже, чем через три недели, вся шотландская армия вступит в пределы Англии, если же английские роялисты окажутся в отчаянном положении еще раньше, то они смогут твердо рассчитывать на помощь.

Но когда ему стало известно, что обе крепости захвачены роялистами, герцог не замедлил послать в Бервик коменданта и гарнизон. Сэр Мармадьюк Лангдейл, как и обещал, сдал ему город, после чего получил приказ двинуться со всеми англичанами в соседние с Карлайлом края и там со всей поспешностью довести свои отряды до возможно большей численности. Он сделал это с таким успехом, что уже через несколько дней устроил на пустоши в пяти милях от Карлайла сбор войск, на который явилось свыше трех тысяч хорошо вооруженных пехотинцев и семьсот кавалеристов, вооруженных похуже. Все эти силы (а сюда не входит гарнизон Карлайла, все еще находившийся под командой сэра Филипа Масгрейва) были набраны в Камберленде и Вестморленде. Два дня спустя из Йоркшира, епископства Дарем и близлежащих мест прибыло пятьсот отлично снаряженных кавалеристов. Поэтому сэр Мармадьюк Лангдейл решил немедленно двинуться в Ланкашир и разгромить тамошних сторонников Парламента — что он мог бы тогда легко сделать. В Эдинбурге, однако, косо смотрели на успехи английских роялистов и быстрый рост их армии, и к сэру Мармадьюку Лангдейлу прибыл гонец с категорическим приказом до подхода шотландской армии не вступать в бой с неприятелем, даже в самых выгодных условиях. Это распоряжение он немедленно исполнил — хотя мог бы тогда выступить против Ламберта, который был послан на север с меньшими силами, нежели те, коими командовал сэр Мармадьюк, и, по всей вероятности, был бы им разгромлен.

И, однако, словно эта помеха действовала недостаточно обескураживающе, через пару дней по прибытии упомянутого курьера Совет послал сэру Мармадьюку Лангдейлу письмо, в котором сурово порицал его за то, что он берет в свою армию папистов и не заявляет о верности Ковенанту в издаваемых им декларациях; и сообщал сэру Мармадьюку, что он не получит никакой помощи, если вся его армия не примет Ковенант. Это одним ударом разрушало все их надежды и настолько противоречило всем обещаниям, которые дали им на словах или в письмах шотландские лорды, что сэр Мармадьюк убедил сэра Филипа Масгрейва немедленно отправиться в Эдинбург, чтобы заявить протест против подобных мер и выразить решительное с ними несогласие.

Между тем Ламберт, получив сильный отряд кавалерии и пехоты, двинулся против сэра Мармадьюка Лангдейла, который, имея приказ избегать боя, вынужден был отойти в Карлайл, позволив таким образом неприятелю по сути дела блокировать с одной стороны город; сам же сэр Мармадьюк слал в это время письмо за письмом герцогу, умоляя его либо ускорить выступление в поход, либо направить ему в подмогу хоть какие-то войска и дать ему право сразиться с врагом.

Хотя граф Норидж обнаружил, что в Мэдстоне собралось очень много народа, он также нашел там отсутствие порядка и дисциплины и увидел, что этих людей трудно заставить подчиняться командирам. Кентцы достаточно долго находились вместе, чтобы среди них успели зародиться взаимные подозрение и недоверие, переросшие затем в жестокие раздоры и несогласия касательно того, что им теперь следует предпринять. И хотя все они заявляли о безусловной готовности повиноваться графу Нориджу как своему главнокомандующему, никто не стеснялся выражать собственные мнения о лицах и событиях и вспоминать, благодаря каким мерам они впервые собрались, из чего следовало, что многие были бы не прочь начать дело сызнова.

Сам же граф — благодаря своему веселому и приятному нраву, позволявшему удивительным образом примирять самых разных по душевному складу людей, — способен был скорее собрать и удержать вместе подобное воинство, нежели навести в нем порядок и руководить им в каком-то серьезном предприятии. Он всегда жил при дворе, где его положение и род занятий доставили ему совсем немного врагов, благодаря же своему милому и живому характеру, всюду вызывавшему симпатию, он приобрел множество друзей, или, во всяком случае, людей, находивших удовольствие в его обществе. Но он не имел ни боевого опыта, ни малейшего понятия о военном искусстве и совершенно не представлял, как ему следует исполнять обязанности командующего — зато очень хотел каждому угодить и понравиться и готов был потакать любым капризам. Это быстро заметили, и вскоре глубокое почтение, с которым кентцы готовы были относиться к нему поначалу, исчезло, и они стали с еще большим упрямством защищать собственные мнения о том, что следует делать. Те, кто лучше других представлял себе положение дел и понимал, как именно кентцам следует теперь наилучшим образом распорядиться имеющимися у них силами, предлагали отступить за Рочестер, после чего, разрушив мост и укрепив несколько переправ (сделать это было бы нетрудно), они оказались бы в состоянии защищать от неприятельского вторжения восточный Кент (лучшую и самую обширную часть этого богатого и многолюдного графства) дольше, чем враг мог бы себе позволить продолжать подобные попытки — ведь ему пришлось бы опасаться удара с тыла, если бы лондонский Сити или роялисты Эссекса (о них толковали больше всего) решились открыто выступить в пользу короля. Таким образом, они обеспечили бы надежную связь с флотом — в скором возвращении которого кентцы не сомневались, тем более что на кораблях служили теперь некоторые джентльмены из их графства, и они наверняка должны были сделать все, чтобы ускорить его возвращение.

Несомненно, это был чрезвычайно разумный совет, и если бы ему последовали, врага удалось бы на некоторое время задержать. Однако менее рассудительные люди держались иного мнения. Они считали, что Ферфаксу будет просто не до них. Они были уверены, что Парламенту уже теперь приходится иметь дело со слишком многочисленными врагами, ведь офицеры, захватившие на севере Понтефракт, стянули в него из соседних графств сильный гарнизон и располагали отрядом кавалерии, который тревожил своими набегами всю округу, а шотландцы уже начали поход в Англию. Отсюда они заключали, что выступить против Кента Ферфакс не сможет. Отступить же значило бы для них теперь обнаружить свой страх, что обескуражило бы их друзей в Лондоне, а все их сторонники в тех частях Кента, которые пришлось бы оставить при отходе, узнав о таком решении, немедленно их покинули бы. А потому они потребовали, чтобы вся кентская армия двинулась к Блекхиту — это подняло бы дух их друзей, и в Блекхит каждый день стекались бы