История Великого мятежа - Эдуард Гайд лорд Кларендон

избежать подозрений, скрывались в Лондоне. Им приказали собрать своих друзей, как только появится возможность для соединения с соседями, и сообщили, что в скором времени они получат главнокомандующего от короля — ибо м-р Хейлс, по их мнению, не годился для этой должности.

Граф Голланд собрал вокруг себя многих офицеров, ранее служивших королю и Парламенту; все они находились теперь в Сити, и Голланд, не намереваясь пока созывать их для совместных действий, решил прежде дождаться выступления сторонников короля на севере. А потому, после того как Голланд посовещался с остальными и обнаружил, что граф Норидж не прочь возглавить роялистов в Кенте, где его хорошо знали и любили — преданность графа королю и пылкая готовность ему служить сомнений не вызывали — было решено, что именно он туда и отправится. А поскольку у Голланда и его друзей имелось немало чистых патентов на командные должности, коими предполагалось распорядиться по обстоятельствам, то в один из них они внесли имя графа Нориджа, который получил таким образом начальство над всем Кентом и право вести его жителей туда, куда потребуют интересы короля.

С этими полномочиями граф поспешил а Кент и нашел в Мэдстоне войско из пехоты и кавалерии, вооруженное лучше, чем можно было ожидать, и достаточно многочисленное, чтобы сразиться с любой армией, которую, насколько можно было тогда судить, способен был выставить против него Парламент. Все эти люди встретили графа бурным ликованием и поклялись исполнять его приказы. М-р же Хейлс — получив известие, что в Кент прибудет другой главнокомандующий, и столкнувшись с потоками неистовой ярости и угроз, которые, с одной стороны, обрушил на него дед, а с другой — на его жену ее мать, и наконец, ясно сознавая, что сам он никак не соответствует этой должности (хотя его преданность королю нисколько от всего этого не пострадала) — сумел, вместе с женой и своим другом м-ром Летранжем (уже успевшим потерять доверие народа) перебраться в Голландию с твердым намерением, как только ему удастся так устроить свою жену, чтобы она стала недосягаемой для собственной матери, вернуться в Англию и рискнуть жизнью на службе тому делу, которое ему не довелось возглавить. И уже вскоре м-р Хейлс предпринял самые усердные попытки исполнить свой план.

Настойчивые призывы, с которыми обращались шотландцы к своим корреспондентам-пресвитерианам, известия о том, что сэра Мармадьюка Лангдейла радушно встретили в Эдинбурге, куда теперь каждый день стекается множество английских офицеров и солдат, но прежде всего — полученные из Парижа обещания прислать оружие, боеприпасы и деньги сразу же, как только они потребуются участникам восстания, привели в движение все прочие силы, которые готовились к выступлению в течение всей зимы. Наиболее важным событием, которое, казалось, уже внесло войну в самое сердце Англии, стало то, что некоторые джентльмены, ранее служившие королю в гарнизоне Ньюарка, а также в северной армии под начальством сэра Мармадьюка Лангдейла (действуя по плану, совместно ими принятому еще до отъезда сэра Мармадьюка в Шотландию, и по приказу, полученному от него впоследствии, когда он заключил, что шотландцы вскоре будут готовы начать свой поход), неожиданным ударом сумели захватить замок Понтефракт в Йоркшире. Понтефракт-касл представлял собой величественное строение, находившееся в собственности короны. Местоположение его само по себе было чрезвычайно выгодным, ибо ни над одной его частью не господствовали какие-либо высоты. Здание было очень большим, имело все необходимые для королевской резиденции службы, и хотя построено оно было почти на самой вершине холма (так что с него открывался вид на значительную часть Западного Райдинга в Йоркшире, а также Линкольншира и Ноттингемшира), оно было отлично снабжено водой. Комендант гарнизона, введенного в Понтефракт по приказу Парламента, чрезвычайно суровым образом осуществлял свою власть над округой; населяло же ее множество джентльменов и солдат, которые всю войну служили королю и, как всем было известно, по-прежнему сохраняли ему преданность, хотя внешне выказывали полную покорность существующему правительству. При малейшем подозрении или просто по капризу коменданта этих людей хватали, везли в замок, осыпали бранью, а порой даже подвергали заключению, что не могло внушить им теплых чувств к этому человеку. Когда же появились первые надежды на то, что шотландцы соберут армию для спасения и освобождения короля, сэр Мармадьюк Лангдейл по пути в Шотландию посетил кое-кого из своих земляков и старых друзей, смирно живших теперь по соседству с Понтефрактом, и имел с ними беседы. Они договорились, что когда станет ясно, что шотландцы формируют армию — а это неизбежно привлечет в северные графства войска Парламента — и что восстание готовится и в других частях королевства, эти джентльмены попытаются внезапным ударом захватить замок, после чего, укрепившись в Понтефракте и заготовив достаточные запасы, чтобы выдержать осаду, соберут в нем столько людей, сколько смогут дать соседние графства. Составив этот план, они условились с сэром Мармадьюком Лангдейлом об удобных способах поддержания связи, так что впоследствии часто посылали ему известия и получали от него инструкции касательно дальнейших мер. Готовые к действию, они, как и прежде, вели себя тихо и смирно, комендант же замка, вопреки своему обыкновению, стал выказывать в обращении с ними меньше подозрительности и больше гуманности.

Жил в тех краях полковник Моррис, который, будучи еще совсем юным, стал в начале войны офицером в одном из полков короля, а затем, по юношескому своему безрассудству и неугомонности, оставил эту службу и перешел в парламентскую армию, причем при таких обстоятельствах, которые не делали ему особой чести. Благодаря своему блестящему мужеству и веселому нраву он не только снискал всеобщее расположение, но получил чин полковника; отважный и решительный в самых дерзких и опасных делах, которые он предпринимал по собственному почину и обыкновенно доводил до успешного конца, Моррис оказал немало важных услуг Парламенту. Когда же армию переделали по новому образцу и ввели в ней более строгую дисциплину, весьма вольный образ жизни Морриса подорвал его репутацию в глазах новых офицеров. Он не привык сдерживать себя в речах и всячески порицал притворство и лицемерие этих людей, а потому был исключен ими из штатов их новой армии, хотя и с самыми любезными заверениями в признательности и уважении за его блестящую храбрость, каковой они пообещали найти новое употребление и достойную награду, если представится такая возможность, в будущем. Моррис владел крупным поместьем в этой части Йоркшира; с годами он стал искренне презирать самого себя за измену королю и твердо решил при первой же благоприятной возможности смыть это позорное пятно каким-нибудь деянием, способным возвратить ему доброе имя. А