Так сложились звезды. Как превратить любовь к путешествиям в дело всей жизни - Ольга Владимировна Растегаева

и мы уселись на маленькой кухоньке, где топилась печка, а на плите стояли кастрюля с ароматным борщом из тушенки и закоптившийся чайник с уже заваренным напитком. На стене замерло время на пожелтевшем листе календаря, на столе стояли чашки с отбитыми ручками, железная банка с сахаром, печенье, ржавая табличка из шахты «Не бури в стакан». Из окон открывался невероятный вид на горы Приполярного Урала с поволоками дождливого тумана, на овраг, на дне которого журчал ручей. Чаем запивали местный крепкий самогон додовку, который быстро разогрел кровь. Пообещав вернуться к борщу, я пошла прогуляться по округе и слиняла из теплой компании.

Кроме геологов, возвращавшихся по зову сердца в места своей юности, да редких туристов здесь топчутся только северные олени, чьи миграционные пути проходят недалеко от Додо, да бурые медведи. Но мишки предпочитают держаться подальше даже от покинутого поселка, поживиться тут уже нечем.

Мой тур по городу был печален. У каких-то домов прохудились крыши, где-то сорвало двери и провалился пол. Через несколько десятков лет осядут последние постройки, и Додо останется лишь на старых памятных снимках тех, кто здесь жил и работал. Додо – все же не слишком удачное название, подумалось мне, это уже второй раз, когда нечто носившее это имя вымирает. Первой стала птица додо на Маврикии, которую истребили прибывшие колонисты.

Бродить по пустой деревне было жутко. Хозяйничает тут лишь ветер, который гуляет по пустым комнатам и завывает в трубах. Из-за него геологи даже свой деревянный туалет зовут в шутку «Байконуром»: заходишь, слышишь, как воет ветер снаружи, чувствуешь себя как на взлете.

Матвеич, уже накинув на себя теплую фуфайку, махнул рукой – «пора». Напялив забродники, защелкнув ремешок оранжевого шлема, даже проверив, работает ли фонарик на нем, нащупав в кармане теплые перчатки, я пошла за геологом по узкой тропинке на холме, цепляясь за кусты.

Доведись мне тут оказаться одной, вряд ли я бы снова нашла лаз в старую штольню «Снежная», которая перестала функционировать в конце 90-х годов. Отверстие было в холме завалено бревнами и закрыто, чтобы теплый воздух не попадал внутрь.

Нет, это нельзя было сравнить с кроличьей норой Льюиса Кэрролла, куда можно было провалиться без последствий в бело-голубом платье. Руки соскальзывали с влажных остовов, ноги в сапогах скользили по грязи. Я тут же оказалась по щиколотку в луже и не могла разогнуться в полный рост, потому что проход был слишком низок. Откуда-то из темноты я услышала голос Матвеича: «Пройди немного вперед, здесь будет просторно».

В свете фонарей подземелье выглядело невероятно таинственно. Все вокруг сверкало – рефлексировали крупицы хрустальных вкраплений в стенах. Я ощутила, как холод обволакивает мои ноги – я стояла в ледяной воде. Мы передвигались очень медленно, ощупывая ногой дно, аккуратно ступая, шаг за шагом. Матвеич шел уверенно, он легко ориентировался в хитросплетении коридоров: в этой шахте он провел многие годы.

Когда мы в очередной раз повернули в один из ходов, я ахнула. Под ногами застыл вечный лед, а стены и потолки были покрыты идеальными, геометрически изысканными ледяными снежинками гигантских размеров – с мою голову точно. Их изваял талантливый ювелир-великан. Они переливались в лучах света, сияя всем цветовым спектром. Большинство из них росли в форме гребешка сен-жак.

Я была очарована, я была восхищена и заворожена. В абсолютной ирреальной тишине хруст снежинок под ногами звенел ледяной перкуссией – я однажды слышала, как музыканты играли на ледяных инструментах. Наверное, нечто подобное испытывали киногерои Лара Крофт и Индиана Джонс, добравшись до скрытых веками тайн.

Ни в одной штольне в округе больше нет ничего похожего, видимо, в «Снежной» (странное название, снега-то тут и нет совсем) уникальный микроклимат, особая игра температур, движения воздуха и прочего физического, из-за чего образуются кристаллы льда. В дальних коридорах, куда не доходят редкие посетители, снежинки вырастают до 1,5 метров в диаметре и падают на пол из-за своего веса. Держа в руке фонарь с цветными фильтрами, я, сама того не ожидая, попала в настоящее царство ледяного света. Пожалуй, это одно из самых удивительных мест под землей, где мне удалось побывать.

Было чувство, будто мне доверили нечто сокровенное, словно мне показали сокровища или я оказалась в месте, сравнимом с Эльдорадо. Это уж точно было волшебство.

На некоторых снежинках уже можно было увидеть собирающиеся капли – от нашего дыхания изменилась температура воздуха, стало теплее, и тончайшие идеальные кристаллы льда разрушались. Это был знак, что пора уходить.

Выбравшись на поверхность, я все еще не могла прийти в себя от увиденного. Наступив на что-то, я потеряла равновесие то ли от впечатлений, то ли от опьянения красотой. Подумала сначала, что это кусок льда, и лишь затем поняла, что осколок горного хрусталя. Я подняла его и тут же почувствовала, как потекла теплая кровь. Сама не заметив, я обрезалась о камень, ведь у кварца очень острые грани. Я обмотала палец салфеткой, а Матвеич лишь усмехнулся: «Знала бы ты, сколько раз мы резали руки о камни. Но это лишь значит, что он твой – вы теперь породнились». Я положила находку в рюкзак. «Пойдем-ка, еще кое-что покажу тебе», – сказал геолог. Мы прошлись по старой дороге, на которой валялись опрокинутые ржавые вагонетки, некогда возившие тонны сверкающих кристаллов, и оказались у задней части дома, где я уже была. Матвеич открыл дверь и пригласил меня войти в комнату, в ней обои отвалились от стен и были сломаны половицы.

Это была геологическая сокровищница – сотни образцов породы лежали на всех поверхностях. Сюда приносили самые интересные самородки, которые потом отправлялись на исследования. «Выбирай, может, еще что-то понравится». Я почти физически чувствовала притяжение кварца. Он красив, даже необработанный. Не зря же люди приписывают ему мистическую силу. Меня выбрали еще несколько камней. Матвеич их завернул в старый картон и протянул мне.

Кусочки сверкающих самородков теперь лежат у меня на полке. Привезенные из недр гор Приполярного Урала, они, похоже, хранят намного больше тайн, чем можно было бы предположить. А что до Матвеича, так он обещал мне прислать браслет из самых что ни на есть кармических камней, который убережет меня от всего нехорошего, пусть я и поплачусь за это каплями своей крови.

Депрессия снежного барса

Если долго ехать по одной из самых красивых дорог в России – по Чуйскому тракту – под хороший плейлист, попивая кофе, разинув рот от красот заснеженных хребтов, желтых лиственниц в осеннем