Любовник Павлова - Ника Маслова

разглядывал его тело, затем коснулся линии ребёр слева. Вадим тотчас напрягся и продемонстрировал мне отличный пресс. Кончиками пальцев я провёл по бугрящимся мышцам вверх-вниз, поднялся выше, к соскам. Чуть придавил левый, и Вадим шумно выдохнул и быстро облизал губы.

— А вы...

— Мне тебе ещё и рот завязать? — спросил я почти шёпотом. Устроил ладонь на его груди и теперь ясно слышал взволнованное биение сердца.

— А как тогда я смогу воспользоваться стоп-словом? — Он не умел долго молчать.

Я протянул руку и закрыл его рот ладонью. И что сразу же сделал Вадим — лизнул её. Всё не мог остановиться, дразнил. И мне это нравилось, его настойчивое желание не лежать бревном даже льстило.

— Всё хорошо, — сказал я. — Спокойно лежи.

Я исследовал его тело со всей тщательностью. Подмечал реакции на прикосновения тут и там, не мог не замечать того, как Вадим дышит — то приоткрывая рот, то раздувая ноздри. Я касался его рук и груди, живота и ладоней. Спустился к бритому лобку и услышал:

— Пожалуйста, коснитесь меня.

Его член снова крепко стоял и даже тёк редкими прозрачными каплями. Я понимал желание Вадима, чтобы я ему подрочил, но это он находился тут для моего удовольствия, а не наоборот. Хотя в сексе невозможно получить настоящее удовольствие в одиночку.

Я приподнялся.

— Перевернись.

Вадим сделал это, но при этом выпросил для себя подушку под живот. Он провинился, находился на положении игрушки, галстук не давал ему видеть, и всё равно он умудрялся командовать снизу. Объяснил, что на таком стояке ему невозможно лежать, задал пару вопросов, оставшихся без ответов, пожаловался на свою тяжёлую долю. И при этом, даже не видя его выразительного лица, я знал, что он наслаждается тем, что между нами происходит. И доверяет мне: подставил тыл и даже не вздрогнул, когда я его оседлал и повторил то, что уже делал — исследовал всё его тело. Ощупал всего, втянул воздух у его кожи, попробовал её на вкус.

Вадим откровенно застонал, когда я провёл языком у него между лопаток. Попытался свести их, что немного походило на желание взлететь.

— Почему вы надо мной издеваетесь? — спросил он и беспрекословно позволил себе и мне — нам вместе — максимально развести его ноги. Я огладил его ягодицы, и Вадим задрожал. — Вы хотите свести меня с ума?

В этой позе, устроившись у Вадима между ног, я отлично видел его член, упирающийся в постель. Вадим слегка ёрзал, пытаясь получить больше трения о ткань. Края его отверстия призывно розовели, чуть припухшие после мытья, и, как я полагал, Вадим хорошо растянул себя в душе.

Взяв смазку, я выдавил её так, чтобы вязкая смесь потекла по ложбинке между ягодиц вниз.

Тело быстро её нагревало, и мне пришлось ловить капли, чтобы направить нужный объём смазки внутрь. Вадим дрожал, но это не мешало ему говорить:

— Ну наконец-то. А я уже думал сдохну.

Я погрузил один палец внутрь его тела, и Вадим приподнял задницу выше, каким-то чудом удерживая вес тела на широко разведённых ногах и руках. Его мышцы подрагивали, как у атлета.

Он давно не трахался снизу, это чувствовалось, и даже подготовка в душе не особенно помогла. Он был узким, горячим, тесным, упругим, сжал мышцы, приветствуя вторжение.

— Я так хочу этого. И даже не думайте, что это неправда. Я правда хочу.

Вместо лишних слов я вставил два пальца, преодолевая небольшое сопротивление тела, погрузил их внутрь до костяшек, и Вадим застонал.

— Хорошо. Но если действовать членом, это чувствуется в разы лучше.

Он сбивал меня с толку своей болтовнёй, и при этом она развлекала.

— Ты не мог бы помолчать хоть немного?

Вадима хватило на полминуты сопения.

— Нет, не могу, — признался он. — Но вы можете заставить меня заткнуться.

— Завязать тебе рот?

Он повернул голову ко мне, хотя не мог ничего видеть. Его рот был приоткрыт, частое дыхание сушило губы, и он их то и дело облизывал.

— Нет, просто трахните, чтобы я забыл своё имя. Па-пожалуйста. А то я уже не могу. Вы меня как на огне томите. Так вот докладываю: я уже весь горю. Ну пожалуйста, Николай Николаевич. Подайте мне уже ваш замечательный член. — Вадим судорожно вздохнул. — И постарайтесь нащупать простату. Сделайте мне хорошо.

Он приподнялся на кровати, высоко подняв зад, прижался грудью к одеялу, до предела прогнулся. Выглядел совершенно непристойно, и при этом откровенно и честно. Он требовал доставить ему удовольствие, совершенно забыв, что находится здесь, чтобы доставлять удовольствие мне.

Проникновение члена в узкую, тугую задницу лишило его дара речи — как и меня. Я остановился, разрешая ему привыкнуть. Вадим весь стал как натянутая струна. Я терпеливо ждал, пока не услышал:

— Такой большой, чёрт. Я уже и забыл, как это чувству-ой-ца.

Я вытащил полностью и вошёл в него снова. Было делом чести заставить Вадима кричать и даже орать. Чтобы потом, даже через годы, он никому не посмел бы сказать, что не помнит, как это — быть в постели со мной.

— Ах! — Он ударил по одеялу сжатым кулаком. — Ой!

Его определённо нельзя было назвать безмолвным бревном. В следующий раз он подался мне навстречу, приветствуя раскрывающий его член, и потребовал:

— Уже можно сильней. Сильней!

Только Лариса смела указывать мне, что с ней делать в постели. Я тогда был отчаянно молод, а она опытна и очень красива. Вертела мной, как хотела, заставляла в лепёшку расшибиться, в итоге — всю жизнь мне разбила, а потом склеила, Маринку мне подарила.

Вадим подался навстречу, прижался ягодицами к моему телу и с усилием потёрся об меня.

— Ещё! Мне нужно больше!

Я надавил ладонью на его лопатки, прижал грудью к постели.

— Ещё просить будешь, чтобы я тебя пожалел.

Он повернул голову: галстук сполз, и я увидел блестящий глаз. Вадим подмигнул мне.

— А вы делом мне докажите. А то всё угрожаете, что мне придётся вас папочкой называть. Пока что-то не хочется! Мало!

Ах ты ж засранец!

— Да, да, да! — кричал он под ударами моих бёдер. Когда поворачивался ко мне, я видел безумную улыбку на его покрасневшем лице и слышал хриплое, требовательное:

— Ещё. Да, ещё, сильней, дай мне больше!

Пожалуйста —