Семнадцать героев Морского кадетского корпуса выпуска 1871 года. От турецкого Сулина до японской Цусимы - Константин Григорьевич Озеров

2-ая эскадра адмирала Рожественского, которая была рядом все 8 месяцев? И вдруг вокруг до горизонта НИКОГО… Только кричат, пролетая над мачтами, чайки и семафорят вдалеке японцы…

• Из рапорта ГМШ капитана 1 ранга М. В. Озерова: «После некоторого колебания благоразумие заставило меня поднять утвердительный ответ. Но броненосец им не достанется, какая же нужда лишать бесцельно жизни людей, уже исполнивших свой долг перед Царем и Родиной?»

• Кормовой Андреевский флаг был спущен. Японцы видели это в бинокли.

• Но японцы по-прежнему медлили и не могли до конца понять, что задумал командир русского броненосца. Ведь высоко в небе над кораблем по-прежнему гордо развевался Андреевский флаг. Ни японского, как на броненосце «Орел»[222], ни белого флага, как на флагманском броненосце Небогатова «Императоре Николай I» на своем броненосце «Сисоевцы» сами не поднимали.

• Японцы с транспортов стали спускать шлюпки.

• Командир приказал всем офицерам собраться на спардеке. Офицеры бурно обсуждали происходящее.

• А. В. Витгефт[223] вспоминал этот момент: «Пришел командир с измученным лицом и сказал нам, что «он, не видя больше исхода и не имея возможности что-нибудь предпринять, спустил кормовой флаг для спасения оставшихся на корабле живых; что он сам лично даст ответ в этом перед Родиной и Царем»[224].

• Все молчали. Лишь старший офицер Георгий Авенирович Ивков воскликнул: «Но ведь это позор, нужно что-нибудь делать!». Позднее в своих воспоминаниях он писал, что предложил всем: «держаться на корабле сколько возможно, а затем захочет неприятель спасать людей, его воля; а не захочет» (пунктуация Ивкова сохранена без изменений. прим. К.О.). Все офицеры продолжали молчать, явно давая понять, что они на стороне командира. Г. Ивков с горечью впоследствии признал, что «в этом предложении поддержки я не встретил». Для себя же сын вице-адмирала и героя обороны Севастополя Ивков решил: «добровольно к японцам не переходить».

• С японских кораблей тем временем медленно подгребали шлюпки.

Японские шлюпки идут на помощь тонущему броненосцу «Сисою Великому»

Старший механик С. Боровский решил, что настала пора топить броненосец. Он «приказал трюмному механику Б. В. Кошевому сходить к командиру и сказать, что он просит разрешения открыть кингстоны». Трюмный механик пришел с ответом, что командир и на этот раз, хотя и видел, что офицеры нервничают, не дал разрешения. Он до самого конца сохранил хладнокровие и выдержку. Возможно, это были самые важные часы в его жизни.

• Старший механик «на свой страх и риск» открыл кингстон для заливания двенадцатидюймового кормового погреба. Минный механик Г. Щетинин открывал кингстон затопления паровой машины; а трюмный механик Кошевой с трюмными возились около другого кингстонного ключа. «Видны были у всех слезы и безнадежное выражение лиц»[225].

• Выждав некоторое время, старший механик поднялся наверх и, отводя глаза, доложил командиру, что кингстон открыт и через два часа броненосец перевернется. Командир выразительно посмотрел на часы и на приближавшиеся шлюпки. Он сдержанно кивнул старшему механику, но при этом заметил:

– Перевернемся и так, Северин Эдуардович, но теперь не успеем снять всех людей. У Боровского отлегло от сердца и в своих показаниях он отметил: «со стороны Командира встретил одобрение»[226]. Когда кто-то из механиков обратился к Боровскому с новым проектом затопления корабля, он, улыбаясь, ответил:

– Делайте, господа, что хотите, так как в гибели броненосца я все равно уверен».

• К «Сисою Великому» подошла первая японская шлюпка. С нее высадилась команда: тридцать один вооруженный матрос и два офицера. Поднявшись на палубу, офицер Ямада подошел к командиру и стал с ним говорить на французском языке:

– Я считаю вас своим призом и прошу повести по вашим поврежденным отсекам.

Командир ответил ему холодно:

– Раз вы считаете нас призом, то сами и разбирайтесь в повреждениях»[227].

• Японский офицер от такого приема «рассердился, начал что-то кричать». Командир с прежним безразличием наблюдал за ним. Тогда японец схватил первого попавшегося матроса и потащил его за собою вниз. Там уже ждали гостей. «Сисоевские» механики предусмотрительно «напустили пара в машинном отделении, чтобы ничего не было видно». Вскоре японский офицер с машинистами вылез обратно на палубу. Виду него был явно расстроенный.

• Другой японский офицер ушел на корму. Там он подозвал своего сигнальщика и приказал ему на гафеле поднять японский флаг. Это резануло всех русских моряков по сердцу. Капитана – особенно. Когда же М. В. Озеров услышал, что японец «собирается повесить свой флаг на стеньгу, то сказал в ответ на английском:

– Корабль очень скоро пойдет ко дну. Это не предотвратить, но я прошу заняться скорейшей перевозкой людей. Если же вам угодно тонуть под японским флагом, то поступайте, как знаете.

Командир не юлил и не заискивал перед пришедшими японскими офицерами, которые, звякая саблями, бегали по палубам броненосца.

• А. В. Витгефт вспоминал, что японцам наш флаг снять не удалось. «Флаг оставался висеть и развеваться, а японец, усталый и озлобленный, спустился вниз. Как ни глупо, это обстоятельство очень обрадовало меня, а затем и других офицеров. Говорили со злорадством: «врешь, пойдет ко дну броненосец под нашим флагом, поднятым выше японского».

• Фельдфебели доложили Овандеру, что открыли кингстоны, но только с левой стороны, так как японцы поставили караул по правому борту.

• Для ускорения гибели броненосца Овандер приказал фельдфебелям открыть хотя бы иллюминаторы по правому борту. Тут к нему подошел Витгефт:

– Взорвать броненосец?

– Не надо, – уже осознав необратимость гибели корабля, сказал Овандер, – так как кингстоны открыты и броненосец скоро затонет. Тайные действия русских моряков скоро открылись, так как из-за поступавшей с правого борта воды броненосец стал уверенно выравниваться. Японцы сообразили, что где-то открыты кингстоны. «Старший японский офицер бросился к командиру и, коверкая английские слова, что-то затараторил». Сказав Овандеру, что он не понимает, командир перенаправил японца к Овендеру.

• Японец налетел на Овандера и потребовал объяснить, почему броненосец выравнивается. При этом японец махал перед Овандером палашом и угрожал его убить. Овандер «спокойно отстранил его руку с палашом и хладнокровно сказал:

– У нас сделано только то, что и вы бы сделали на нашем месте»[228].

Японский офицер «чуть не захлебнулся от ярости».

• М. В. Озеров: «Крен увеличивался, японский офицер приказал спустить свой флаг и начал убирать с броненосца всех своих матросов, в то же время торопясь посадить и оставшихся на корме моих людей. Вышеуказанный японский офицер возымел надежду взять броненосец на буксир. Но вскоре ему пришлось убедиться в несостоятельности его надежды». Капитан, во избежание беспорядка, быстро распределил офицерский состав рассаживать людей. Всем офицерам было сказано, кто на какой шлюпке и с какой ротой должен