Семнадцать героев Морского кадетского корпуса выпуска 1871 года. От турецкого Сулина до японской Цусимы - Константин Григорьевич Озеров

как вспоминал старший офицер Ивков: «командир приказал запустить несколько сигнальных ракет, надеясь, что, быть может, есть поблизости кто-либо из наших кораблей, которые бы могли нам оказать помощь»[218].

• Подходили крейсер «Владимир Мономах» и миноносец «Громкий». Но взять моряков «Сисоя Великого» они не смогли.

• По приказанию командира на «Владимир Мономах» просигналили прожектором: «Прошу подойти и снять людей с броненосца». С «Мономаха» ответили: «Через час сам пойду ко дну». Крейсер «прошел у «Сисоя Великого» под кормой и тихо поплелся к японскому берегу». Вспомним Ивана Николаевича Лебедева, который спасал команду с «Осляби» и «Буйного». А командир «Мономаха» В. А. Попов, отказавший «Сисою», еще 8,5 часов был на плаву. Часть его экипажа спасли японцы, а часть добралась до острова Цусима на шлюпках.

• На предложение командира «Громкого» Г. Ф. Керна принять часть людей, командир «Сисоя Великого» М. В. Озеров, обдумав предложение взять лишь часть его команды, крикнул в ответ:

– Благодарю, не надо. Передайте во Владивосток, что встретили меня разбитым в бою, с минной пробоиной, с дифферентом на нос, лишенного возможности управляться и понемногу идущего ко дну».

• К началу дня 15 мая по старому стилю в 7:20 броненосец «Сисой Великий» окончательно потерял ход. До гористого острова Цусима осталось три-четыре мили. Темный силуэт острова, словно издеваясь, маячил на горизонте, то вселяя надежду, то обескураживая своей отдаленностью.

• На «Сисое Великом» с уходом своего крейсера и миноносца настроение команды упало, были даже брошены попытки отливать воду. Как записал Э. Э. Овандер, «все рухнуло». Команда «перестала работать и пошла переодеваться во все чистое».

• На все приказы старших офицеров матросы отвечали прямо, что они слышали, как командир приказал делать сигнал: «броненосец тонет, прошу снять команду».

• Командир М. В. Озеров приказал всем раненым надеть спасательные пояса, делать плоты, чинить правый баркас и приготовить его к спуску.

• Когда баркас был спущен, старший офицер Г. Ивков и Э. Овандер стали сажать в него раненых матросов. Погрузка была затруднена не только сильным волнением моря, но и тем, что раненых было много, более полусотни. И каждому требовалась помощь: «кому приходилось подвязывать доску под руку, кому под ногу, кого самого привязывать к доске, кого спускать на койке, кого на беседке».

• Э. Э. Овандер счел необходимым отметить в своих воспоминаниях: «командир волновался, что погрузка раненых шла очень медленно».

• Корабль тонул. Теперь это стало ясно со всей очевидностью. Средства к спасению были исчерпаны. На воду был спущен единственный уцелевший баркас, на который перенесли раненых. За баркас с ранеными можно было не беспокоиться, но остальные моряки? Свыше шестисот пятидесяти человек оставались на корабле. До острова Цусима не менее четырех миль, вода слишком холодна. Вокруг никого не было видно. Впервые командир был поставлен в безвыходное положение. Ситуация казалась безнадежной.

• Далеко на горизонте все вдруг увидели четыре судна. На «Сисое Великом» пробили тревогу. Если капитан первым делом думал о людях, то остальные офицеры беспокоились за судьбу броненосца. Старший судовой механик Северин Эдуардович Боровский «решил его утопить». С этим решением он пошел к командиру в верхнюю рубку просить разрешения открыть кингстоны. Но командир этого делать не разрешил, зная, что судно и так пойдет ко дну в самое ближайшее время.

• По мере приближения трех судов к «Сисою Великому» все с разочарованием рассмотрели, что это не британские и не коммерческие корабли. Это были вражеские крейсера «Синано-Мару», «Явата-Мару», «Тайнан-Мару», а также миноносец «Фубуки». Японские корабли настроены были агрессивно. Они остановились от «Сисоя Великого» на расстоянии 10-ти кабельтовых и навели орудия. Это показалось странным. Стрелять по неподвижной мишени, кораблю, который вот-вот пойдет на дно…

• В японском источнике говорится, что «японские крейсера подошли к «Сисою», имевшему, видимо, большие повреждения, и хотели открыть огонь»[219].

• Командир «Сисоя Великого» в рапорте Главному Морскому Штабу сообщил, что он «решил, во избежание бесцельной уже теперь траты людей, сделать по международному своду сигнал: «иду ко дну, прошу прислать шлюпки за людьми». Ни много, ни мало, но М. В. Озеров в косвенной форме, но тем не менее как бы отдавал японцам распоряжение. Недаром исследователи боя находят этот сигнал «весьма необычным»[220].

• Некоторое время японцы не отвечали. Видимо, взвешивали за и против; пытались определить степень разбитости русского корабля или запрашивали вышестоящие инстанции. От растерянности или желания потянуть время, пока в ставке Того окончательно решат вопрос, что делать с «Сисоем», японцы подняли сигнал: «нужна ли помощь?». Командир дал утвердительный ответ. Как показал Северин Боровский, «сигнализация, то с их стороны, то с нашей, продолжалась очень долго»[221].

• Японцы подняли сигнал: «Вы не делаете сигнал, что сдаетесь».

• Японцы были готовы хладнокровно ждать хоть целую вечность. И спокойно наблюдать, как «Сисой Великий» медленно уходит под воду. Им не было дела до русских, которые уже более года воевали с ними на море и в полях Манчжурии и хотели войти в Токио, как до этого в Пекин, Варшаву, Париж, Берлин и другие столицы Европы и Средней Азии.

• Впоследствии Озеров писал в ГМШ: «для чего было им это от меня мрачное, фатальное слово, когда обстоятельства моего положения говорили за себя?».

• М. В. Озеров мучительно взвешивал все последствия своего решения, которое он должен принять в считанные минуты. От уголовного преследования за сдачу корабля противнику его освобождала 354-ая статья Морского Устава, согласно которой, командир «во избежание бесполезного кровопролития» вправе сдать свой корабль лишь при полном истощении средств обороны и при невозможности искать спасения команд на берегу. На борту «Сисоя Великого» было 32 офицера, и родные многих, наверняка, надеялись, что командир сделает все, чтобы их дети и родственники вернулись домой после войны с Японией, чем бы она не кончилась. Сыновьями и племянниками контр-адмиралов были С. Ф. Овод, В. И. Залесский, А. А. Мартьянов, Н. П. Всеволожский, А. П. Бурачек, В. А. Кротков (сын контр-адмирала, однокашника З. П. Рожественского), сыном вице-адмирала участника Крымской войны был его первый помощник старпом Г. А. Ивков, сыном контр-адмирала руководителя I-ой Тихоокеанской эскадры был лейтенант А. В. Витгефт. И не только о своей ответственности за жизнь офицеров думал командир в то время, как броненосец зримо с каждой минутой углубляется в черную морскую пучину. Ведь с ним от его решения зависела и жизнь 600 нижних чинов, среди которых 8 кондукторов, матросы разных статей, артиллеристы, кочегары и машинисты. Они сделали все, что могли… И благодаря кому и чему они все, «Сисоевцы», оказались на грани смерти у берегов Японии, с которой полвека дружили и пользовались неизменным гостеприимством? Почему рядом нет крейсеров адмирала Энквиста? Как-то провидчески З. П. Рожественский обзывал этого адмирала с пушистой раздвоенной бородой «Пустое место»… Где отряд Небогатова? Где вся грозная