Семнадцать героев Морского кадетского корпуса выпуска 1871 года. От турецкого Сулина до японской Цусимы - Константин Григорьевич Озеров

все прожектора были разбиты в дневном бою. А прожектора с катеров этого броненосца дали «такой слабый свет, что он не оправдывал своего назначения и лишь привлекал к себе противника». На «Орле», как пишет Новиков-Прибой: «к великому огорчению начальства и команды, пришлось отказаться от боевого освещения»[191].

• При приближении японских миноносцев флагман Н. Небогатов повернул броненосцы на юг, чтобы укрыть их за линией крейсеров. Таким образом, шедшие на северо-восток крейсера, миноносцы и транспорты оказались впереди броненосцев. Это вызвало переполох на этих кораблях. Они стали разворачиваться также на юг. В скором времени быстроходные крейсера: «Олег», «Аврора», «Жемчуг», «Дмитрий Донской», «Владимир Мономах», «Светлана» с миноносцами перегнали броненосцы и, «увеличив ход, скрылись в темноте» в южном направлении.

• Мичман М. П. Корецкий с крейсера «Владимир Мономах» вспоминал: «Темнота наступала очень быстро и я, стоя на баке, едва мог отличить кильватерную струю «Авроры». С мостика то и дело спрашивали меня, вижу ли я «Аврору», но где же нашему старику, с 14-ти узловым парадным ходом, было угнаться за нашими крейсерами. Пришлось мне, в конце концов, ответить, что не вижу больше «Авроры» и «Олега», которые, вероятно, совершенно забыли о нашем существовании».

• Мичман М. П. Корецкий с крейсера «Владимир Мономах» в своих воспоминаниях привел реплику командира крейсера капитана 1 ранга В. А. Попова: «В расстоянии 19 кабельтовых, в вихре неприятельского огня, наш командир рассмешил нас всех. Он поднял руку кверху и воскликнул: «Куда завел нас немец проклятый!». Это было по адресу Энквиста».

• На броненосце «Сисой Великий» «такой быстрый уход крейсеров на юг вызвал недоумение»[192].

• И случилось то, что не уместилось в сознании уцелевших моряков 2-ой Тихоокеанской эскадры. Матрос с броненосца «Орел», впоследствии писатель Новиков-Прибой, не смог подобрать слов в богатейшем русском языке, чтобы объяснить происшедшее в Корейском проливе ночью 14 мая. Он назвал это как «нечто непостижимое»[193].

• С наступлением сумерек, когда на горизонте засверкали бесчисленные огоньки адмирал Энквист не сбавил ходу даже и тогда, когда стали отставать три концевые крейсера. «Дмитрий Донской», «Владимир Мономах» и «Светлана» были брошены «на произвол судьбы»[194]. В итоге эти три крейсера погибли. Также как и броненосцы «Бородино», «Наварин», «Сисой Великий, крейсер «Адмирал Нахимов».

• По воспоминаниям лейтенанта Н. Дмитриева с «Адмирала Ушакова»: «Во главе колонны шел теперь избитый, сильно разрушенный «Орел». Не менее подбитыми шли великолепно дравшиеся целый день (выделено мной К.О.) «старики» «Сисой Великий», «Наварин», «Адмирал Нахимов»[195].

• Лейтенант Н. Дмитриев с броненосца «Адмирал Ушаков», шедшего впереди «Сисоя», написал в воспоминаниях: «Мы занимали место между «Сенявиным» и «Сисоем Великим». Последний все время имел жестокую перестрелку с атакующими японскими миноносцами. Не поддающееся описанию сражение происходило на самом близком расстоянии»[196].

• Трудно написать лучше очевидца, офицера «Иртыша» Гарольда Графа: «Последнее действие драмы Цусимского боя разыгралось перед нашими глазами. В различных направлениях темноту прорезывали лучи прожекторов. Раздавался глухой гул ожесточенной стрельбы. Видны были вспышки выстрелов и разрывы снарядов. Дневной морской бой ужасен, но тогда все же происходящее не скрыто от взоров, а при ночном оно окутано мраком и оттого кажется жутким и таинственным. Становилось страшно за тех, кто теперь там подвергается нападению. Да и самим было не особенно приятно. Нервы после дневных переживаний и ужасной физической усталости начинали сдавать. Но какая картина! Поистине достойная великого художника. Необычайно трудно ее передать, ибо можно верно уловить лучи прожекторов, вспышки выстрелов и другие видимые проявления боя, но как передать тем, кто этого не переживал, зловещий мрак и ужас водной стихии»[197].

• А. С. Новиков-Прибой в «Цусиме» писал: «Бешеные атаки минных судов прекратились только после полуночи. В продолжение почти шести часов люди должны были выдерживать предельное для человеческой психики напряжение»[198].

• За ночь на «Сисой Великий» было произведено пять атак. Их отражение, по мнению поручика Б. В. Кошевого[199], «было очень удачно»[200].

• Адмирал Того писал: «ночные атаки 14 мая были произведены всеми нашими силами тотчас же по окончании дневного боя и велись энергично и лихо. Неприятель защищался ожесточенно и до крайней возможности артиллерийским огнем и прожекторами. В этом бою неприятельские силы мало отличались от наших и надо отдать справедливость, что неприятельские офицеры и команда с величайшею энергией сражались за свое отечество (выделено мой. К.О.)»[201].

Японская картина, изображающая ночные минные атаки на остатки русской эскадры

• В атаках на остатки русской эскадры бросилось более 60 японских миноносцев. И всю ночь они искали цели и пускали торпеды, идя на смертельное сближение. К слову сказать, в дневном бою русские миноносцы действовали только в качестве спасателей команд гибнущих кораблей и штаба эскадры. Но «нет ни одного факта защиты своих кораблей от атак японских миноносцев» (выделено мной. К.О.). Ночью же наши миноносцы «старались не мешать остаткам эскадры отбивать атаки минных отрядов японского флота»[202]. Из 9 миноносцев – 5 погибло, 2 прорвались во Владивосток, 1 интернирован в Шанхае, 1 сдался. Они не попали ни одной торпедой и не потопили ни одного корабля противника[203]. А на сдавшемся миноносце «Бедовый», на который с «Буйного» переправили раненого адмирала З. П. Рожественского, «даже чехлы с пушек не были сняты»[204].

• Старший минный офицер «Сисоя Великого» Э. Э. Овандер и другие воочию убедились, какого «прекрасного качества были броневые плиты, как они добросовестно и качественно поставлены и укреплены». Броневой пояс корабля после жесточайшего обстрела остался целым и невредимым. А способность удерживаться на плаву с огромной массой воды показала, что «Сисой Великий» «обладает громадным запасом плавучести». То, что переборки довольно хорошо выдержали воду и почти не выпучивались, показывало, что корабль был изначально «хорошо и крепко построен»[205].

• По рассказам японских офицеров в эту ночь с японской стороны участвовало около 136 миноносцев всех типов, которые шли отделениями по четыре. На «Сисой Великий» было произведено пять атак и, можно допустить, что они успели выпустить хоть по одной мине Уайтхеда, т. е. они израсходовали за эти пять атак 20 мин, из которых одна попала.

• Лейтенант А Витгефт писал: «картина была грозная, но безумно красивая – среди освещенных прожекторами беляков волн, качающиеся четыре миноносца, на которых вспыхивали вспышки наших рвущихся снарядов… Снаряды рвались на них и летели во все стороны ошметки». Не выдерживая массированного огня, японские миноносцы разбегались в стороны и исчезали в темноте, давая команде русского броненосца короткий отдых.

• Командир броненосца М. В. Озеров писал в рапорте Генеральному Морскому Штабу: «Не успели мы открыть