Юродство о Христе и Христа ради юродивые восточной русской церкви: исторический очерк и жития сих подвижников благочестия - Иоанн Ковалевский

наилучшее и богоугоднейшее. Блаженны они, следуя и здесь такому же роду жизни; но еще блаженнее, когда переселяются отсюда в жизнь другую, которой непрестанно жаждут и это вожделенное стремятся поскорее увидеть»[178].

^ Преподобный Серапион Синдонит

Преподобный Серапион родом был египтянин, прозванный Синдонитом, потому что ничего не носил кроме синдона[179]. От юности Серапион «бысть монах»[180] и, постоянно упражняясь в чтении Священного Писания, читал он все Священное Писание наизусть. Ревнуя о приобретении совершенной нестяжательности, он не имел ни кельи, ни иного какого-либо пристанища, но подобно птице небесной жил без забот: «ни в храмине покровенней, когда сидети или почити хотяше, но едину плащаницу нося и малое Евангелие»; проводил жизнь в постоянном странствовании, переходя с места на место, и так усовершенствовался в подвиге нестяжательности, что приобрел совершенное бесстрастие. Часто встречали его вне селения седящим на пути и горько плачущим и на вопрос: чего он плачет, – Серапион отвечал: «Господин мой поручил мне свое богатство, а я его растратил и он хочет мучить меня». Слышавшие его не понимали и думали, что он говорит о «злате»; подавали ему деньги, иные – хлеба, другие – овощи, говоря: «Возьми, брате, это, а о богатстве, которого лишился, не скорби, Бог может послать его тебе снова».

Всю жизнь свою Серапион посвятил на спасение ближних. Будучи еще юношей, в одном городе он продал себя за двадцать монет комедиантам-язычникам и оставался у них, питаясь только хлебом и водою и непрестанно проповедуя слово Божие, до тех пор, пока не обратил их к христианству и не убедил их оставить театр. Пробыв таким образом у них долгое время, блаженный сперва обратил самого комедианта, потом жену его и, наконец, все семейство их. С принятием христианства они отстали от театра, начали жить честно и благочестиво и весьма почитали Серапиона и говорили ему: «Теперь, брат, мы отпустим тебя на свободу, так как ты сам освободил нас от постыдного рабства». Тогда Серапион отвечал им: «Поелику Бог устроил, а вы содействовали, чтобы ваша душа была чрез меня спасена, то я скажу вам всю тайну этого дела. Сжалившись над вашею душою, которая была в великом заблуждении, я свободный подвижник, родом египтянин, ради вашего спасения продался вам, чтобы вы освободились от великих грехов. И теперь я радуюсь, что Бог совершил сие чрез мое смирение. Возьмите же свои деньги, я оставляю вас и пойду о спасении других пещися». Они настоятельно просили его остаться и говорили: «Мы будем всегда почитать тебя отцем и владыкою душ наших, только останься с нами». Но не убедив его, сказали: «Отдай бедным эти деньги: они были залогом нашего спасения». Серапион отвечал: «Деньги ваши – я не раздаю нищим чужих денег».

На пути в Александрию Серапион встретился с нищим, который без одежды дрожал от холода. Серапион, остановившись, подумал: «Меня почитают постником и исполнителем Христовых заповедей, между тем я ношу одежду, а этот нищий – раб Христов, погибает от холода. Поистине, как убийца буду осужден в день страшного суда, если не покрою наготы его и попущу ему умереть от холода». Тотчас снял с себя «синдон» свой и отдал нищему; потом сел нагой на распутье, держа в руках святое Евангелие. В то время один знакомый, проходя мимо его, спросил: «Отец Серапион, кто обнажил тебя?» Святой подвижник, указав на Евангелие, сказал: «Оно раздело меня!» Потом святой Серапион увидел, что мимо него ведут должника в темницу; сжалившись над ним и не имея, что дать ему, продал Евангелие и отдал тому человеку деньги для уплаты долга. После того как Серапион пришел в келью, ученик спросил его: «Где Евангелие?» Старец сказал: «Сын мой! Оно постоянно твердило мне: продаждь имение твое и даждь нищим... я послушал и сделал так, чтобы за послушание получить дерзновение пред Богом».

Постоянно путешествуя, однажды Серапион прибыл в Грецию и в продолжение трех дней, которые он провел в Афинах, никто не подал ему хлеба, а купить ему не на что было. Наступил уже четвертый день и он, не евши ничего в эти дни, сильно взалкал. Став на одном холме города, куда собирались чиновные особы, он начал кричать и сильно рыдать, с рукоплесканием говоря: «Афиняне, помогите!» Все, носившие плащи и виры, подбежали к нему и спрашивали: «Что с тобою? Откуда ты? Чем страдаешь?» Он отвечал им: «Родом я египтянин, по образу жизни – монах. Удалившись из своего отечества, я впал в руки трех заимодавцев. Из них двое оставили меня, потому что получили долг и не имели причины обвинять меня; третий не отстает от меня, а мне нечем удовлетворить его». Окружавшие Серапиона, любопытствуя о заимодавцах, с намерением удовлетворить их, спрашивали его: «Где же эти люди, которые тебя беспокоят, и кто они? Покажи нам их, чтобы могли мы тебе помочь». Тогда он сказал им: «От юности моей мучили меня сребролюбие, плотское вожделение и чревоугодие. От двух я освободился – от сребролюбия и вожделения, ибо у меня нет ни золота, ни другого какого-либо имущества, я не наслаждаюсь и удовольствиями, которые поддерживают этот недуг, – посему эти страсти уже не беспокоят меня. Но от чревоугодия я никак не могу освободиться: вот теперь уже четвертый день остаюсь без пищи и жестокий заимодавец – чрево – непрестанно мучит меня, требует обычного долга и не позволяет мне жить, если я не заплачу ему». Ему дали «златицу», Серапион отнес ее в хлебную лавку; взял хлеб и тотчас удалился из города.

Серапион, придя в Лакедемон, узнал, что здесь один благочестивый муж заражен был ересью Манихейскою. Подвижник продал себя ему и в два года успел своими наставлениями отклонить от ереси его самого и жену со всем домом его и присоединить их к Церкви. Наставив их в благочестии, Серапион через несколько времени удалился от них, отдав им деньги, за которые продал себя, и, не имея с собою решительно ничего, сел на корабль, плывший в Рим. Корабельщики, смотря на него, думали, что он сам, или кто-либо по его просьбе, перенес на корабль его пожитки, или что станет тратить золото на издержки, и поэтому без расспросов приняли его. Отплыв стадий на пятьсот от Александрии, около захождения солнца, прежде пообедали корабельщики,