Идеальный капитан - Макс Воронов

Вернулся я в свой кабинет и стал ждать. А Эрика нет. И день нет, и два. Ну, формально он сейчас и не помощник, для этого нужен новый приказ. А как я напишу приказ, если он не приходит? Нынешних помощников я спросил – Эрик никаких заявлений не подавал. Тоже ещё неведомая херня! И что он там себе думает? Решил закрыть эту тему и быть просто рядовым сотрудником? Конечно, это разумное решение: ставка на этой должности невысокая, а работы выше крыши, ещё и я, наверное, перегибал палку с дисциплиной, говорят же, что я строгий, – наверное, и в самом деле так.

Потом я ещё вёл у них лекцию. Эрик держался отстранённо, профессионально, отвечал по делу, никаких эмоций не показывал. Конечно, я не ждал, что он на виду у всего подразделения встанет рядом со мной и начнёт трындеть, будто с лучшей подружайкой, но как-то хотя бы… Ведь в прошлый раз – ну тогда, в пещере – он нормально со мной разговаривал. А теперь не пойми с чего опять отморозился: собрал вещи и вышел из кабинета, на меня даже не взглянул.

Нет, ну ладно. Навязываться я не буду. Ясно же, что если бы он хотел обратно, то в первый же день пришёл бы ко мне по-человечески – выпили бы кофе или, там, коньяка, по ситуации, обсудили перспективы. А если нет – значит, и нет. Не буду же я за ним бегать и упрашивать: «Глубокоуважаемый Эрик, а придите, пожалуйста, на работу. А что именно вас не устраивает, давайте обсудим. Может, вам денежное довольствие поднять в сто-тыщ-раз и в задницу целовать, лишь бы вы соизволили работать моим помощником?» Условия ему известны, оклад выше не станет, в задницу целовать не буду – одного лейтенанта Фрэнка хватило. Но у того хоть дядя был, а просто так сажать себе на шею всех желающих я не намерен.

Но всё же выписал Эрику премию по итогам работы. Не то что по протекции – как другу или как мутанту, – а просто по-человечески. По факту он и правда отлично работал, так что заслужил.

А вообще, мне же и лучше. Не надо ни за кем следить, никого опекать. Когда сам за себя – оно как-то спокойнее. Конечно, я забочусь о подчинённых, это ясно, но нельзя переводить рабочие отношения в статус дружбы – потому что подчинённые постоянно приходят-уходят, и ладно если уходят домой или в штаб на повышение, а то ведь они ещё и умирают периодически, и так никаких нервов не напасёшься. Хорошо, что Эрик лишний раз напомнил мне об этом. Нужно работать и не думать о всякой фигне.

14

Когда-то раньше я на долгие выходные ездил домой, в Данбург, но чем дальше, тем реже. Очень уж лень переться через пустыню, и отпугивает даже не столько жара – хотя у нас какой-то рекорд фиксировали, – сколько скука и однообразный пейзаж.

Конечно, есть ещё поезд, там можно всю дорогу с книжкой проваляться, но он тащится настолько медленно и таким кругом по краю пустыни, что это невозможно терпеть. Все эти разговоры… Конечно, я специально надеваю гражданское, но всё равно догадываются. Да ясно, если заходишь на нашей остановке – значит, работаешь в части, тут больше вариантов нет. Ну, или это у меня звание уже на морде написано.

Женщины сразу делятся на два лагеря. Одни стреляют глазами и просят помочь им донести чуть ли не дамскую сумочку: «Она такая тяжёлая, а вы такой сильный…». Другие ударяются в политику: «А почему при штурме в Балибо застрелили гражданского? Я понимаю, что это не лично вы, но это же ваши, военные! Сначала стреляете, а потом думаете! А ещё маршал такой-то очень негуманно высказался в последнем интервью, так ведь нельзя! Что вы об этом думаете?». Да ни хрена я не думаю! Мне работы на работе хватает, чтобы ещё в поездах пресс-конференции проводить.

Мужики сначала держатся в стороне, но потом и их пробирает: «А вот я когда служил, нам патронов на стрельбы давали так мало, не то что сейчас, а прапор подошёл и ка-ак дал подзатыльник, так что у меня фингал от прицела остался, и говорит – куда ты целишься, облепиха нахохленная!» Ну, и понеслась – как там в стародавние времена упражнялись в красноречии какие-то неведомые прапоры. Звание это уже сто лет как отменили, я только в учебке на первом курсе прапорщиков застал, но в народной памяти они живее всех живых.

Как итог, я предпочитаю долгие выходные проводить в части. Иногда, под настроение, даже работаю все четыре дня, но конкретно в то утро у меня был другой план – отоспаться и к девочкам. Взять им две бутылки шоколадного ликёра, себе – побольше рома, снять номер на весь день и как следует наиграться в пиратов.

Однако только я направился к выходу из корпуса – в столовую, на завтрак, – расслабленное состояние как рукой сняло.

Слишком много людей. Откуда они взялись, если накануне все разъехались на выходные? Значит, что-то случилось – очень приметное и, скорее всего, хреновое. Не дойдя до выхода, я на всём ходу развернул обратно, к кабинету Главного. Мне кажется, или на меня косятся?

Стоило потянуться к ручке кабинета, как дверь распахнулась, и Сикорски выскочил прямо на меня – в парадном мундире с орденами. Гаркнув:

– За мной! – он рванул по коридору в сторону лестницы.

Я последовал за ним – неторопливым шагом, чтобы ненароком не обогнать запыхавшееся начальство. Главный очень переживает, если к нему относятся без должного почтения, особенно в подобных ситуациях – когда требуется парадный китель и ордена на груди, – так что ходить рядом с ним нужно медленно, а смотреть почтительно. И если вам кажется, что это не так уж сложно, то просто попробуйте почтительно смотреть на человека, который ниже вас на тридцать сантиметров. Дело осложняется тем, что с высоты моего роста прекрасно видно лысеющую макушку генерала, насчёт которой он комплексует, поэтому смотреть надо исключительно в глаза.

Между пролётами лестницы Сикорски притормозил, зажал меня в угол и принялся грозно шипеть:

– Не вздумай выкинуть какой-нибудь херни, Блэйк! Сиди и кивай. Понял?!

Угу. Тут я, конечно, догадался. Эрик – всё