250 дней в царской Ставке. Дневники штабс-капитана и военного цензора, приближенного к высшим государственным и военным чинам - Михаил Константинович Лемке

6 августа поставили один Морзе для связи с Северо-Западным фронтом, штаб которого был в Белостоке; 7 августа – другой – для Юго-Западного фронта (штаб в Ровно). Недели две работали на Морзе, пока наконец не увидели того, что должны были предвидеть задолго до войны: эти аппараты не гарантируют тайну передачи, не дают возможности применять цифровой шифр и почти исключают шифр буквенный, потому что очень трудно принимать бессвязные буквы. Тогда для Белостока поставили аппарат Юза, а еще через две недели – и другой, для Ровно… Через полгода связались с Одессой, но уже сразу Юзом. Мало того, когда поставили Юза, поняли, что к нему нужны специалисты, которые есть только среди чиновников телеграфного ведомства и вовсе отсутствуют в армии. Экспедитора для учета и записи депеш вовсе не было, все делали два офицера: Лемешинский и прикомандированный позже Алферов, которые полгода несли на себе каторжный труд суточного дежурства через сутки. Аппаратная была помещена в какой-то лачуге, бывшей прачечной без печей, без пола, тесной, вонючей, словом, так, как ни у одного офицера штаба буквально не жили собаки. Когда Данилов говорил по аппарату часа два-три подряд, все, кроме одного телеграфиста, должны были выходить на воздух и мокнуть под дождем или мерзнуть в ожидании, пока его высокопревосходительство кончит свою глубокомысленную стратегическую беседу. Комфортабельно устроенные офицеры управления (Генерального штаба) просто не видели, в каких ужасных условиях работают офицеры и чиновники (последних было тоже на две смены)… Можно представить, как они в таких условиях передавали депеши государственной важности.

Когда в Барановичах решено было уж под конец все-таки построить специальную аппаратную и приступили к плотничным работам, Данилов сказал, что ему мешает стук топоров… и все было прекращено. Телеграфные чиновники вообще отмечают, что раньше Ставка была барская, несмотря на свой походно-игрушечный тон.

Когда Алексеев пришел в аппаратную и побеседовал с чиновниками и дежурными офицерами, все было поставлено иначе; дали хорошее помещение, светлое, теплое, свободное, установили три смены офицеров и чиновников, устроили общую для чиновников столовую и т. п. Конечно, это все было щелчком Пустовойтенко, который в течение месяца совершенно не поинтересовался жизнью подчиненных ему людей, обслуживающих всю армию.

До Алексеева оперативные телеграммы с фронта поступали только раз в день, после 12 ч ночи, армии же ничего сюда не сообщали. Директива была редкостью, о которой говорили даже телеграфные чиновники.

До него же почти не употреблялся шифр ни к нам, ни от нас, все шло в открытую; гораздо больше было и разговоров по прямому проводу, особенно с Огенкваром, и, конечно, совершенно частного характера. Великий князь Николай Николаевич говорил дважды в день, всегда в одни и те же часы, с Киевом, где жила Анастасия Николаевна.

25-е, понедельник

Иосиф Сигизмунд Александрович Наимский служит по разведке в Бухаресте (по «Нордзюду»).

► Капнист повез подарки императрицы Александры Федоровны. Приехав в штаб VII армии, он потребовал пропуска своего поезда раньше всех; ему сказали, что сначала пойдут снаряды; тогда он пожелал быть принятым Щербачевым. Тот, чувствуя себя нездоровым, никого не принимал. Капнист сказал, что телеграфирует, что VII армия не нуждается в подарках, и уехал, увезя их с собой. Щербачев сообщил обо всем этом Алексееву, прибавив, что его адъютант кричал, возмущался в штабе и т. д. Доверившись письму, Алексеев приказал отчислить Капниста от должности адъютанта, выразив Кондзеровскому желание устроить его при складе подарков. Несмотря на приказание Алексеева вернуть поезд подарков в VII армию, Капнист послал туда только один оставшийся вагон.

► Когда-то на Северо-Западном фронте Алексеев приказал по телефону полковнику Амбургеру, ведавшему передвижением войск и грузов, экстренно подвезти куда-то и какие-то орудия. Тот заявил, что это невозможно, так как движение не позволит нарушить себя без вреда для дела. Алексеев спокойно ответил ему: «Ну, хорошо. Если батарея не придет в срок, вы будете повешены»… Батарея была на месте на полтора часа раньше назначенного времени. И все это сказано было тихо, без шума.

► Московский старообрядческий архиепископ Мелетий просит назначить в каждую армию по одному старообрядческому священнику; сейчас их всего трое, а на Кавказе ни одного.

► Алексеев телеграфировал главнокомандующим фронтами, чтобы они подтвердили командующим армиями и командирам корпусов, что нельзя делать без разбора эвакуации жителей в трехверстной и шире полосе по фронту; чтобы они помнили ст. 415 полевого управления войск, то есть 1) выселяли бы только отдельных лиц, пребывание которых в районе своей части считают неудобным, 2) сплошное выселение допускали бы в исключительных случаях, и то с согласия главнокомандующего фронтом, 3) давали бы срок для приготовления к выезду, ликвидации и хранению имущества, 4) оплачивали бы убытки по ст. 11 Правил о местностях, объявленных на военном положении.

► Очевидно, Ставка еще побудет в Могилеве: наши дома подкрашиваются снаружи, для царя делают асфальтовую дорожку в церковь, очень тщательно чистят его садик…

► Сегодня в 5 ч 30 мин дня приехал царь.

► Куропаткин на днях просил Алексеева устроить телеграфный разговор о впечатлениях осмотра им своего фронта. Разговор был в 9 вечера. Куропаткин нашел настроение войск отличным, но жалуется на недостаток тяжелых снарядов, мяса и сена. Алексеев успокоил его, сказав, что как раз сегодня вызваны из всей армии токари, которые нужны для артиллерийских заказов… А какая дубовая голова сняла всех токарей с фабрик и заводов? Конечно, идиотски слепой мобилизационный отдел Главного штаба, руководимый «моментами».

26-е, вторник

Сегодня перед завтраком царь просил губернатора Явленского ускорить работы по асфальтовой дорожке, сказав, что их надо сделать из его собственных сумм. Губернатор ответил, что городская дума решила сделать это от себя в память его пребывания в городе; Николай ответил, что сам думал сделать эту память думе.

► Сегодня Беляев телеграфировал Алексееву: «Необходимые распоряжения по принятому мероприятию (об объявлении на военном положении города Мариуполя. – М. Л.) сделаны с принятием мер сохранения тайны. Ввиду того что, по установленному порядку, высочайшее повеление об объявлении местностей на военном положении провозглашается указом Правительствующему сенату и принимая во внимание, что таковое мероприятие налагает целый ряд новых обязанностей и полномочий на подлежащих должностных лиц администрации и увеличивает ответственность населения, прошу ваше высочество не отказать сообщить, каким порядком было испрошено упоминаемое в телеграмме вашей высочайшее соизволение 22 апреля, на тот случай, если бы Совет министров, до сведения которого доводится о принятой мере, признал необходимым объявить установление таковой меры указом, не распубликовывая его во всеобщее сведение в целях сохранения тайны».

► Болховитинов сообщил Алексееву, что в числе военных инженеров, командированных