Троцкий: Жизнь революционера - Джошуа Рубенштейн

Каутский нащупал тут болевую точку. И Ленин, и Троцкий ответили ему собственными сочинениями. Троцкий не стал увиливать. В брошюре «Терроризм и коммунизм» (название он позаимствовал у Каутского) он не только оправдывал использование силы во время Гражданской войны, но и настаивал на том, что подобные методы необходимы для построения социализма. «Кто хочет цели, тот не может отказываться от средства», – доказывал он. Да, к насилию ради достижения своих целей прибегали и белые, и красные, но замыслы большевиков в основе своей были направлены на благо каждого, и поэтому использование ими методов принуждения можно оправдать, в то время как подобные же методы со стороны реакционеров, служащих интересам относительного меньшинства, достойны осуждения. Все, что имеет значение, – это чистота мотивов. «Революция, – писал он, – не решается голосованием… Репрессии остаются необходимым средством подчинить себе волю противной стороны». Даже оказавшись в теснимой со всех сторон оппозиции и став главной мишенью сталинского гнева, Троцкий не отрекся от этих идей.

В радикализме порывов Троцкого не может быть никаких сомнений. В этом заключалась сама суть трагедии как лично Троцкого, так и, что более важно, всей России. Страна оказалась теперь в руках непреклонных марксистов, которые не остановятся ни перед чем ради удержания власти и навязывания своей идеологии. В «Терроризме и коммунизме» Троцкий доказывал, что любые решения партии следует понимать как мотивированные исключительно ее преданностью делу рабочего класса. Ради революции возможно все. Для ее защиты не запрещено ничего.

Терроризм тоже можно было использовать во имя революции. «Устрашение есть могущественное средство политики… – писал Троцкий из своего бронепоезда в 1920 г. – Война, как и революция, основана на устрашении. Победоносная война истребляет по общему правилу лишь незначительную часть побежденной армии, устрашая остальных, сламывая их волю. Так же действует революция: она убивает единицы, устрашает тысячи». Цензура, бессудные казни, пытки, политические аресты и изгнание – все оправдано во имя построения социализма.

Было время, когда Троцкий с недоверием относился к ленинским методам, когда он понимал, что усиление контроля неизбежно приведет к диктатуре и краху. Однако теперь он вкусил власти. Как и Ленин, Троцкий мог быть равнодушен к страданиям людей, если те страдали во имя его марксистской веры. Анжелика Балабанова была его давним другом. Наблюдая за этой трансформацией, она не могла не отметить, что Троцкий был «неофитом, который своим рвением и пылом хотел превзойти самих большевиков, неофитом, который хотел заслужить прощение за множество преступлений против большевизма, совершенных им в прошлом, – став еще более непреклонным, более революционным, более большевистским, чем любой из большевиков». Жажда удержать власть завела большевистских лидеров в беспощадный, кровавый мир, который поглотит многих из них, и не в последнюю очередь самого Троцкого.

К весне 1921 г. Гражданская война закончилась. Но недовольство большевистскими методами продолжало будоражить страну. Голод, забастовки рабочих в городах и крестьянские бунты стали проблемами для ленинского режима. Экономика лежала в руинах, подорванная годами войны и революции, принудительными экспроприациями зерна ради обеспечения городов продовольствием и большевистскими экспериментами, включавшими использование натурального обмена и отмену денежного обращения. По окончании Гражданской войны популярность Троцкого была не той, на которую он, без сомнения, рассчитывал[28]. Те самые качества, которые способствовали его успеху на посту народного комиссара по военным делам, подорвали его популярность в партийных рядах. Благодаря своему интеллекту и красноречию Троцкий, обращаясь к любой толпе, полностью овладевал слушателями, но одновременно и производил впечатление демагога. Назрело недовольство его авторитарными методами, его тщеславием, его нередко резкими и высокомерными манерами, его конфликтами с другими партийными лидерами, такими как Сталин, по вопросам военной стратегии. Большевики воспринимали Французскую революцию как пример для своей собственной. Никогда не забывая о роли, сыгранной во Франции Наполеоном, они опасались, что Троцкий может воспользоваться своим престижем в армии для организации переворота. Троцкий лишь недавно присоединился к большевикам; в их глазах его принадлежность к государственному аппарату и армии выглядела более прочной, чем его связи с партией. На бумаге Троцкий оставался народным комиссаром по военным делам, но с окончанием Гражданской войны его политическое влияние пошло на убыль.

С тем же авторитарным подходом, к которому он привык в Красной армии, Троцкий занялся вопросами экономики. Он призвал к созданию трудовых армий, которые будут организовывать демобилизованных солдат для решения конкретных задач в промышленности и сельском хозяйстве. Он выступал против предоставления профсоюзам какой-либо самостоятельности, будучи убежден, что при коммунизме у рабочих не будет необходимости бороться за улучшение условий труда или отстаивать свои права. Рабочие и руководители предприятий одинаково заинтересованы в наращивании производства, с равной выгодой для всех. В марте 1920 г. Троцкий был назначен на пост народного комиссара путей сообщения, ответственного за состояние железных дорог. И на этой должности он опирался на жесткое централизованное планирование, применял драконовские меры для борьбы с прогулами и требовал, чтобы рабочие были готовы к неоплачиваемому труду в ходе субботников и воскресников.

Идеи Троцкого порождали протесты среди рабочих. В их поддержку высказался лидер меньшевиков Рафаил Абрамович. Выступая с речью на съезде профсоюзов в Москве, он сравнил милитаризацию труда Троцким с фараоновскими методами строительства пирамид. В ответ Троцкий прибег к доктринерской формуле, заявив, что Абрамович забывает о классовой природе государственной власти. «У нас, – напомнил ему Троцкий, – принуждение осуществляется рабоче-крестьянской властью во имя интересов трудящихся масс». Подобная риторика оттолкнула даже большевиков, таких как Михаил Томский и Григорий Зиновьев, которые выступили за то, чтобы разрешить профсоюзам отстаивать права рабочих. На стороне противников Троцкого в спор вмешался Ленин, обеспокоенный тем, что методы Троцкого и его резкая критика в адрес других руководителей партии подрывают ее единство.

Вскоре партия столкнулась с более серьезным кризисом. Кронштадтские матросы проявляли нарастающее недовольство все более жесткой диктатурой и бедственным положением крестьян. Чувствуя себя в безопасности на своем укрепленном острове, они подняли мятеж с требованиями демократических прав. В дерзкой прокламации они осудили Октябрьскую революцию как шаг к порабощению народа России:

Власть полицейского монархизма перешла в руки коммунистических проныр, принесших трудящимся вместо свободы постоянный страх перед камерой пыток ЧК… На протесты крестьян, которые нашли свое отражение в стихийных восстаниях, и протесты рабочих, побуждаемых к стачкам уже самими условиями своей жизни, они отвечали массовыми расстрелами и кровожадностью, оставившей далеко позади даже царских генералов.

Их воззвание было поддержано социалистами-революционерами внутри страны и эмигрантскими группами в Европе. Власти начали опасаться возобновления Гражданской войны. Ленин и Троцкий не могли признать, что претензии матросов справедливы. Вместо этого они заявили, что мятеж инспирирован французской контрразведкой и «эсеровско-черносотенными» идеями. Троцкий был направлен в Петроград для организации контратаки. Он немедленно призвал мятежников к капитуляции, в противном случае угрожая применением Красной армии. После того как ультиматум не возымел действия, он бросил на штурм крепости крупный отряд, шедший по льду Финского залива, но матросы артиллерийским огнем батарей и боевых кораблей пробили во льду большие полыньи, и красноармейцы, пытавшиеся наступать во время сильной метели, проваливались в них и сотнями шли на дно.

Красная армия перегруппировалась. 16 марта, чтобы успеть до наступления весенней оттепели, которая сделала бы крепость неприступной, на штурм Кронштадта по голому льду двинулись гораздо более крупные силы, насчитывавшие 50 000 бойцов. На этот раз их ждал успех. Мятеж был подавлен. Оставшихся в живых матросов провели маршем по улицам Петрограда. Впоследствии 2000 из них были расстреляны; многих других ждала более мучительная смерть в новом концентрационном лагере на Соловецких островах в Белом море.

Роль Троцкого в подавлении Кронштадтского мятежа преследовала его всю оставшуюся жизнь и стала пятном на его репутации. После этого не осталось никаких сомнений в его готовности убивать ради защиты революции. Он наравне с Лениным участвовал в сознательном искажении мотивов восставших, чтобы оправдать суровые меры по подавлению мятежа. Свою версию событий Троцкий не раз повторял и позднее. Оказавшись в изгнании, Троцкий изо всех сил старался уклониться