Глина и кости. Судебная художница о черепах, убийствах и работе в ФБР - Элизабет Бэйли

– Гарри, это правда? Они хотят возрастную коррекцию, чтобы опознать этого человека?

– Да. А в чем проблема?

– Это невозможно, и это опасно! Я могу сделать возрастную коррекцию, и она может получиться похожей на того парня в доме, но это не означает, что там правда он. Тот, кто об этом просит, наверное, пересмотрел сериалов и не представляет, как это работает.

– Слушай, я уже им пообещал, поэтому просто сделай.

Я позвонила офицеру и постаралась ему объяснить, что мою обработку НИКАК нельзя использовать в целях опознания. К счастью, это не понадобилось: мужчина сдался сам.

И все равно… подобные вещи были опасны, и они происходили все чаще. Я работала над заданием, которое дал мне Гарри, а потом проходила мимо стола Уэйда и замечала, что он делает то же самое. Мне поручали выполнить презентацию, которая требовалась через несколько часов, а потом я узнавала, что заказчик запросил ее неделю назад.

Однажды Гарри согласился сделать возрастную коррекцию мужчины, который был официально признан погибшим. У меня и без того была куча работы, и я знала, что это бесполезная трата времени и сил – гоняться за трупом.

В конце концов логика одержала верх и задание отменили. Я после работы предприняла кое-какие розыски и узнала, что задание поступило от группы детективов в отставке, которые сформировали сообщество на «Фейсбуке» и хотели постить возрастные коррекции в попытке раскрыть свои «глухари». Или вроде того.

Уэйд, Тед и я начали сравнивать свои записи, чтобы отследить, как часто такое повторялось. И пришли к давно напрашивавшемуся выводу: Гарри был совершенно не готов к руководящей должности.

Он был крайне неорганизованным, ему можно было говорить одно и то же раз за разом – он не помнил. Если он чего-то не знал, то выдумывал, а когда делал ошибки (что происходило чаще и чаще), то сваливал вину на нас. Мы неоднократно слышали, как он говорит в кабинете у Фрэнка:

– Они специально халтурят, чтобы выставить меня в дурном свете.

Но еще хуже то, что Фрэнк ему верил.

Мы знали, что Фрэнк не в восторге от того, что мы оказались в его отделе. На нашем первом общем совещании он заявил:

– Понятия не имею, зачем вы здесь и что вы будете делать, но, похоже, мне от вас не избавиться.

Со временем его «не в восторге» превратилось в откровенную нетерпимость. Мы не понимали ее причин и не были готовы к яду, который на нас изливался. В отделе графики мы были профессионалами, в фотографическом с нами обращались как с непослушными детсадовцами.

Фрэнку нравилось управлять железной рукой, несмотря на то что все его подчиненные были экспертами и не нуждались в ежеминутном присмотре или понуканиях. Отсутствие женщин на руководящих позициях также бросалось в глаза. Все старшие фотографы, которым поручалось документировать улики и выезжать на места преступлений, были мужчинами. Если женщина-фотограф претендовала на подобное задание, ей говорили, что она «будет готова через несколько лет». По мнению Фрэнка, женщины вообще не подходили для такой работы.

Вот как работает судебное ИЗО в ФБР или, по крайней мере, как должно работать: когда агенту ФБР требуется помощь художника, он пишет синопсис дела и отправляет его в специализированную базу данных. Это называется запросом – агент просит содействия от вспомогательной службы. Каждому запросу присваивается номер дела, чтобы все, кто над ним работает, могли в любой момент проверить его прогресс по базе данных.

Все начальники отделов и супервизоры должны быть постоянно подключены к базе; когда поступает новый запрос, компьютер подает им сигнал. Если в момент сигнала сотрудника нет за столом, он увидит значок уведомления, когда вернется на рабочее место. Если он все равно его пропустит, в окне базы данных будет висеть другой значок. Когда агент чего-то хочет, игнорировать это трудно.

Задача начальника отдела – уведомить супервизора нужной группы, который затем передает дело одному из своих художников. Гарри каким-то образом умудрялся постоянно игнорировать запросы от агентов; в данном конкретном случае это был запрос на возрастную коррекцию по делу о преступнике, разыскиваемом на федеральном уровне. Коррекция делалась в рамках рутинного обновления, проводимого каждые десять лет, поэтому не имела срочного статуса, но, черт побери, ее все равно надо было выполнить. Однако Гарри не отреагировал на запрос. Шесть месяцев агент звонил Гарри и писал по электронной почте, оставлял голосовые сообщения и напоминания в базе данных.

В конце концов агент – так и представляю себе, как он скрипел зубами, – написал Гарри в последний раз:

– Мы собираемся снимать новостной репортаж, который будет транслироваться на все Западное полушарие во вторую неделю июля. Любое содействие, которое вы можете нам оказать в рамках подготовки к программе, будет крайне полезным.

Дальше агенту оставалось разве что прилететь в Куантико и возникнуть перед рабочим столом Гарри. В ответ – треск сверчков.

Я ничего этого не знала, пока агент, в обход протокола не написал мне: «Вы можете как-нибудь заставить Гарри ответить на мой запрос, не навлекая на себя его гнев?» Я когда-то уж делала возрастные коррекции для этого агента. Но по стандартной процедуре надо сначала связаться с супервизором, так что он знал – у меня могут быть неприятности.

Я позвонила агенту и дала единственный совет, который могла: «Позвоните Фрэнку». Да, я беспокоилась, что в этом могут усмотреть нарушение субординации – «Как вы смеете утверждать, что Гарри некомпетентен?» Но надо было что-то делать. Не прошло и пяти минут, как я получила мейл от Гарри, валившего всю вину на агента. «Он слал и слал мне письма, а ту прогрессию ты давно уже сделала».

Нет, Гарри, не ту. Я знала, что если укажу ему на ошибку, до добра это не доведет. Агент прекрасно понимал, что происходит, и только это имело значение.

ФБР работает не только над федеральными делами, но также помогает местным правоохранительным органам на безвозмездной основе. Все, чего ФБР ждет, – это письменный запрос, чтобы дать делу ход. После этого делу присваивается номер со специальной аббревиатурой, которая указывает, что оно не федеральное, и этим же кодом дело обозначается в базе данных.

Система обеспечивает, чтобы все дела, попадающие в ФБР, загружались в эту базу, помогающую проводить между ними параллели. Например, в графический отдел может поступить запрос на фоторобот по делу о сексуальном нападении в Виргинии. Если далее окажется, что нападавший – серийный насильник, похожие дела найдутся и в других штатах. Номер дела, начинающийся