Скрытая перспектива - Роберт Капа

Я направил армейскому начальству запрос на свой перевод в Англию и начал паковать вещи. В противоположном углу комнаты паковал вещи Билл Лэнг. У меня в руках было кружевное белье, купленное для Пинки, а у него – длинное зимнее исподнее и пара новых походных ботинок. Когда я сказал, что отправил Пинки телеграмму с просьбой забронировать самые элегантные апартаменты Лондона, он в ответ молча показал лопату нового типа, которой можно вырыть отличный окоп. Я смутился. Потом отложил кружавчики Пинки и спросил у Билла, к чему он готовится.

Он подвел меня к окну. Неапольская гавань была уставлена уже такими знакомыми десантными баржами. Ну как военный корреспондент может пропустить военную операцию? Это все равно что отказаться от свидания с Ланой Тернер, отсидев пять лет в застенках Синг-Синга. Лане Тернер я предпочитал мою Пинки, да и пять месяцев на фронте возбуждают чувства не хуже тюремного срока, но я все-таки спросил: «Можно ли еще попасть на представление?»

Мой простодушный друг все устроил. «Тебя приписали к рейнджерам. Полковник Дарби ждет тебя с твоей фототехникой завтра утром».

* * *

Я никак не мог понять, куда и как мы собираемся вторгаться. В резерве 5-й армии было всего две измученных войной дивизии и небольшой батальон рейнджеров. Но тогда мы еще хранили веру в то, что «там, наверху», знают, что делают, и предполагали, что существуют хорошо засекреченные армии, готовые на своих кораблях ринуться нам на помощь из разных портов Северной Африки. На этой, нашей войне пока еще не возникало вопросов относительно общей стратегии. Мало кто из нас был способен задавать вопросы, а уж отвечать на них не мог вообще никто.

УЩЕЛЬЕ МОСКОСО (ВОЗЛЕ КАССИНО), 4 января 1944 года. Беженка из горных районов.

Я прекрасно знал, каким долгим и скучным бывает ожидание на десантном корабле, поэтому в штаб полковника Дарби я приехал с ящиком испанского бренди. Полковник по-прежнему недолюбливал фотографов, но ничего против меня лично он не имел, а уж против бренди – тем более.

Последние три недели рейнджеры провели в маленькой гавани к северу от Неаполя в ожидании начала операции, и многие из них были не в силах устоять перед итальянскими девушками, жадными до армейских пайков. Это было подходящее время для установления тесных дружеских связей. Полковник не возражал. «Мужчина, не способный любить, не способен драться».

Чтобы сбить с толку вражеских шпионов и женщин-болтушек, рейнджерам было велено распространять слухи, будто они собираются домой. В то утро, когда мы грузились на корабль, сотни итальянских красоток пришли в порт, чтобы попрощаться, напомнить своим дружкам про обещанные визы и забрать оставшиеся боевые пайки. Выглядело это весьма гротескно: солдаты, сидя на причале в начищенных ботинках, левой рукой обнимали ящики с пайками, а правой – талии своих подруг.

К полудню все наконец взошли на борт, и мы подняли якорь. Дарби позвал меня в оперативный штаб и рассказал, что мы держим курс на Анцио, это всего лишь в пятидесяти милях от Неаполя, и прибудем туда в полночь. Это была плохая новость: я рассчитывал, что плыть мы будем долго, а ящик бренди, между прочим, обошелся мне на черном рынке в 150 долларов. Мы не управимся с ним за двенадцать часов, а я с трудом мог представить, как я буду десантироваться и идти по шею в воде, держа при этом на голове ящик бренди.

Мы с Биллом Лэнгом вернулись в нашу каюту и попросили стюарда принести штопор. Стюард оказался приветливым уроженцем Лондона. Он посмотрел на наше бренди и напомнил, что мы находимся на борту судна, принадлежащего королевскому флоту, а королевский флот посуху не ходит. Это означает, что мы можем купить столько шотландского виски, сколько захотим, по восемь шиллингов за бутылку. Он просто резал нас без ножа! Мы заказали бутылку виски, запихали по две бутылки бренди в свои рюкзаки, а остальное раздали бойцам.

В полночь мы пересели на штурмовые баржи. Британский флот аккуратно доставил нас почти на берег, высадив ярдах в сорока от суши, где воды было всего лишь по пояс.

Никто не препятствовал нашей высадке, а стрельба, доносившаяся со стороны берега, минут через двадцать стихла. Операция оказалась полной неожиданностью для противника, мы застали немцев со спущенными штанами. Штаб разместили в подвале шикарного казино. Там я открыл рюкзак, чтобы переодеть свои мокрые штаны.

Испанское бренди, причинившее за этот день столько страданий, решило отомстить за то, что им пренебрегли, и вытекло из бутылок, замочив всю сухую одежду. Штаны, пропитанные соленой водой, пришлось менять на штаны, пропитанные бренди. Букет был великолепен, ничего нельзя сказать, но ночью мне было как-то неуютно. Утром солнце высушило одежду, и настроение мое улучшилось. Все немцы были либо убиты, либо захвачены в плен. Нам досталась итальянская копченая колбаса, швейцарский сыр, норвежские сардины, голландское масло и мюнхенское пиво – все это мы нашли на складах германской армии. Первые сутки в Анцио сулили нам много прекрасного. Рим был всего в двадцати пяти милях, мы рассчитывали добраться до него меньше чем за две недели. Как потом оказалось, только эти первые сутки и были счастливыми для тех, кому довелось застрять на этом проклятом побережье.

Пресс-служба разместилась на вилле у самого моря, там я нашел всех знакомых корреспондентов целыми и веселыми. В ожидании новостей из штаба корпуса мы сели за дро-покер. Из окна было видно, как нескончаемой вереницей в гавань приходят суда, выгружая солдат и орудия. Между партиями я вставал и фотографировал через оконный проем. Анцио все еще казался самой приятной из военных командировок.

Во время очередной партии в покер наши зенитки открыли огонь. В синем небе прямо над виллой летели двадцать четыре немецких бомбардировщика. Они сбрасывали снаряды на разгружающиеся корабли. Я навел камеру и сделал красивый снимок грузового корабля, взорвавшегося в двухстах ярдах от меня, а то и меньше.

Бомбардировщики улетели, я вернулся к игре и рассказал об ужасающей сцене, которую я только что снял. Кларк Ли нетерпеливо теребил карты. «Будь любезен, не говори о работе, когда играешь в покер».

Я посмотрел на свои карты и увидел пару пятерок. В дро-покере это не очень сильная комбинация, но я был обижен отношением Кларка к моей профессии. Я поставил сто долларов, надеясь, что мне это сойдет с рук.

Дон