Стоп-кадр. Легенды советского кино - Николай Ирин

опустошительной войны, и будет оставаться в репертуаре Владимира Зельдина до 1975-го, снискав всеобщее обожание: артист трепетно ведет любовную линию, виртуозно смешит, бесподобно танцует, восхитительно поет. Однажды после первого акта за кулисы пришла Анна Ахматова. Остановившись в дверях гримерки, пристально смотрела на человека, который был очень красив, умопомрачительно изящен, фантастически профессионален. Зельдин – с его точным расчетом дыхания, эмоциональными взрывами там, где это особенно нужно, – являлся чудом послевоенной театральной Москвы.

Он всегда стирал и гладил собственную одежду. Заостряя внимание интервьюеров на подобных бытовых мелочах, размазывал тем самым свою значимость, стирал ее отпечатки, бросал якорь в море повседневности. «Вы были звездой?» – «Звезды – это Николай Крючков, Борис Андреев», – в таком ответе на привычный вопрос проглядывает не кокетство, а все то же постоянное стремление уйти с поля высоких, зачастую выматывающих энергий в тихую гавань. «Самое главное – не дать себе устать!» – мудро заметил один из его персонажей. Интересно и поучительно находить в репликах, жизненных ходах Владимира Михайловича следы того сознательного или бессознательного бегства, которое в итоге обеспечило ему максимально долгую жизнь в искусстве и вообще на белом свете.

«Я никогда никому не завидовал. Хотя наша профессия связана с конкуренцией, завистью, с какими-то негативными вещами», – так он объяснял постоянную работу над собой, стремление понизить градус негативных эмоций, которые артистическая московская жизнь предписывает человеку «с характером».

Наблюдая за его игрой в популярных телесериалах новейших времен «Счастливы вместе» (2007) и «Сваты» (2010–2011), забавно осознавать, что мальчишкой он аплодировал Маяковскому, танцевал очередное танго Оскара Строка в момент его выхода, на пике популярности. Зельдин много и регулярно играл в любимом, фактически родном для него Театре Советской Армии, с теплотой вспоминал его великого руководителя Алексея Попова. Отдельно восхищает неподдельное простодушие артиста, которое он некогда передоверил Мусаибу Гатуеву. Это качество пленяет во всех его интервью позднего периода: ровный тон красивого, по-настоящему музыкального голоса сочетается с искренней заинтересованностью в собеседнике. Старика по возрасту, но не по виду и духу, спрашивают о пустяках, а он искренне рад тому, что о подобных мелочах уже в сотый раз приходится распространяться. Во всех диалогах, даже с далеко не самыми изобретательными визави, видна подлинная красота человеческого общения: он еще жив, он знает цену этой жизни и этой беседе. Зельдин наслаждается спокойным режимом разговора, хочет, чтобы и мы, сторонние наблюдатели, прониклись значимостью совсем, на первый взгляд, незначительного, попытались впоследствии повторить за ним мыслительную и поведенческую несуетность.

Андрей Кончаловский пригласил его в свою картину «Дядя Ваня» (1970) на роль профессора Серебрякова, поскольку Владимир Михайлович внешне напоминал тогда кинорежиссера Сергея Герасимова: актер должен был (сам не зная того) великого постановщика спародировать. Но случилось художественное чудо: он сыграл отрицательного, в сущности, Серебрякова настолько сильно и проникновенно, что почти обнулил тайный замысел Андрея Сергеевича. Получился полнокровный образ, один из лучших в истории чеховских экранизаций.

«Он мне очень помог тогда», – признается Кончаловский, имея в виду ту самостоятельную внутреннюю работу, которую осуществил на площадке Зельдин. Снова его простодушная натура таинственно прорвалась и устремилась, миновав опасные территории, к предельной выразительности.

Последний абсолютный триумф на сцене – перенесенный на подмостки Театра Российской армии бродвейский мюзикл «Человек из Ламанчи». Премьера состоялась в день 90-летия артиста, непрерывные аншлаги с 2005 года и почти до самой кончины продлили процесс счастливого профессионального служения. Вечный Дон Кихот был ему под стать, исключительно точное попадание в образ подтвердило правильность и праведность его метода: брать от жизни свое и только свое, не претендуя на чужое-лишнее, дышать ровно, общаться непринужденно.

За то, что не отказывался от рутины, будь то на сцене, в кино или быту, судьба наградила Владимира Михайловича работами-эмблемами, образами-символами. У Зельдина есть даже персональная, точно впаянная в его личность песня невероятной мелодической красоты: «Не забыть мне очей твоих ясных и простых твоих ласковых слов…»

Его вспоминают со спокойной, благодарной радостью – крайне редкое в нашей жизни последействие. Народная память о нем ничем не омрачена, она светла, как ручей в высокогорье Дагестана.

«Эту песню буду петь я!»

Валерий Золотухин

Валерий Сергеевич Золотухин (1941–2013)

Об одной из его театральных работ – возможно, лучшей – актриса «Таганки» Ирина Линдт сказала: «В спектакле «Живой» он подлинный русский мужик: и хитрый, и беззащитный». Наверное, любимой женщине Валерия Сергеевича виднее. Хотя чем пристальнее вглядываешься в созданные им образы, чем внимательнее вслушиваешься в присущие ему интонации, тем менее категоричные просятся оценки. Золотухин – вроде бы земной, плотский, конкретный – все время как бы ускользает, не позволяя себя классифицировать, загнать в какие бы то ни было рамки. Этой загадочной, в чем-то противоречивой личности все хотелось делать наособицу.

Близкие люди признавали наличие в его психическом багаже ярко выраженного тщеславия, но при этом он мог легко и беззаботно обронить в интервью: «После шумного успеха «Бумбараша» ко мне подошел легендарный композитор Матвей Блантер и укоризненно произнес: «Песни, которые достались вам, молодой человек, в фильме, можно было бы исполнить и получше!». До этого признания нам и в голову не пришло бы усомниться в качестве золотухинского пения. Как видно, артист тогда даже обрадовался критическому высказыванию со стороны маэстро, поскольку оно давало ему основание быть недовольным собой, неустанно вести дальнейший творческий поиск.

Перфекционизм и соревновательный азарт – вот еще характеристики, которые отмечены близко знавшими актера людьми. Наперекор всем и вся он когда-то женился на первой красавице ГИТИСа, москвичке, что для внешне довольно заурядного провинциала из алтайского села было задачей, казалось бы, почти невыполнимой. Но почему бы и не попытаться, если опознаешь самого себя как наилучшего и достойнейшего?

Золотухин, по его признанию, никогда в жизни не дрался. А зачем попусту махать кулаками, когда есть здоровое самолюбие, зычный голос и несгибаемый внутренний стержень? Ему месяцами звонили, угрожая жизни, здоровью, как только вышел на телеэкраны документальный фильм Эльдара Рязанова про Высоцкого: Валерий Сергеевич простодушно поведал о том, как согласился заменить подгулявшего Владимира Семеновича в роли Гамлета. Нужны ли были вообще подобные откровения? По-видимому, Золотухину таковые представлялись отнюдь не лишними, возможно, хотелось обозначить уровень личных амбиций, поднять в глазах общественности планку собственных возможностей.

В одной из первых кинокартин с его участием – «Хозяин тайги» – он играл на пару с Высоцким, ставшим к тому моменту не просто коллегой по «Таганке», но и близким другом. Там есть эпизод, который замечательно показывает могучую натуру Валерия Золотухина и даже