«Время молчания прошло!» Пять веков Реформации в меняющемся мире - Коллектив авторов -- История

в процессе дискуссии ряда интеллектуалов, инициированной при участии Ф. Меланхтона. По мере кристаллизации основных положений они обсуждались и в более широком кругу, для чего был предпринят ряд публикаций. Крупнейшей из работ, основанной на новом понимании церковной истории и принадлежавшей перу будущего лидера проекта Флация Иллирика, является опубликованный в 1556 г. «Каталог свидетелей истины»[305].

Это объемное однотомное сочинение представляет особый интерес для историков. Несмотря на отсутствие крупных работ, полностью посвящённых только этому тексту, относительно «Каталога свидетелей истины» сформировалась достаточно обильная историография. Сочинение было хорошо известно как богословам, так и историкам Нового времени, оно постоянно упоминалось в связи с изучением генезиса лютеранской историко-церковной концепции, однако целостных концепций его трактовки как отдельного сочинения до ХХ в. не выдвигалось. Прорыв сделал Понтьен Польман. В абсолютно новаторском для своего времени исследовании[306] монах-минорит и профессор истории Церкви сформулировал целый ряд проблем, представивших в последующей церковной историографии особую актуальность. В частности, была предпринята попытка раскрыть суть генезиса новой концепции (на примере творчества Лютера, и затем его последователей в различных протестантских деноминациях). Критический настрой, присущий католическим историкам в отношении наследия Мартина Лютера, уступил в данной работе место попытке сопоставить процесс зарождения концепции у протестантов и католиков, а затем — и попытке увидеть за общеизвестной спецификой работу новых механизмов познания и новую суть их продукции. Именно Польман первым выделил «Каталог» среди огромного множества рассмотренных им в работе сочинений «предтеч Реформы». Прежде всего, Польман выделил из множества сочинений Флация ряд таких, которые могут быть рассмотрены как особая «линия» определения исторического континуума, в рамках которого в самом общем виде складывались представления, впоследствии характерные для протестантизма[307]. Согласно его утверждению, «Каталог» является не только самым крупным по объему среди этих сочинений, но и «в определённом смысле заменяет предшествующие и приготовляет „Магдебургские Центурии“»[308]. Довольно точно определив цели публикации и богословскую основу сочинения, Польман пытается делать выводы о концепции книги на основе её структуры. Этот подход (исследование паратекста), теоретически проанализированный и обоснованный в конце 1980-х гг. Жераром Женеттом[309], представляется весьма многообещающим и в наши дни. Польман находился только у истоков данного метода, не являвшегося для историка-минорита основным и не бывшего объектом его теоретического изучения. Видимо, именно этим обстоятельством объясняется некоторая нелогичность выводов, сделанных из верных в целом и даже остроумных наблюдений. Например, Польман верно отмечает диспропорцию в освещении в «Каталоге» первых десяти и последних пяти веков церковной истории. Именно это обстоятельство, по его мнению, говорит нам о том, что концепция сочинения не подразумевала вычленения последовательности «предтеч доктрины» Мартина Лютера. Полноправным подтверждением этого предположения является также подмеченное Польманом меньшее внимание Флация к наследию крупнейших учителей Церкви и, напротив, пространное цитирование документов, свидетельствующих о противостоянии лидеров национальных церквей растущему влиянию римского епископа. Историк анализирует источники «Каталога» и делит их на категории, отмечая среди них впервые упомянутые в печати манускрипты, а также разрозненные публикации памфлетов, впервые собранные воедино в рамках одного издания. Особо выделяет Польман среди источников «Каталога» источники по последним векам, особенно относящиеся к XVI в. Это вполне понятно — «Магдебургские центурии» были доведены только до 13 тома (т. е. до конца XIII в.), и намерения авторов относительно освещения последних трёх столетий остались нереализованными. Отдельной темой рассмотрены представления Флация о тех, кого он, по мнению Польмана, выделял в качестве «предтеч Реформы» — вальденсах, Джоне Виклифе, Яне Гусе и некоторых других[310].

В самое последнее время дискуссия вокруг церковной историографии XVI в. заметно оживилась. Старт новой волне научных дебатов дала докторская диссертация и последующая монография Мартины Хартманн, следовавшая в целом традиционному подходу к наследию Флация в рамках истории биографий[311]. В отличие от множества предшествующих сочинений, биография Флация не стала структурным стержнем работы. Вместо этого были выделены некоторые наиболее существенные факторы, формировавшие интеллектуальную среду вокруг Флация; эта среда была рассмотрена в личностном преломлении, через непосредственные контакты лютеранского историка, через взаимодействие его корреспондентов, коллег, имевшихся в их распоряжении текстов и их собраний. Формально посвящённая одной личности, книга de facto подорвала некоторые устоявшиеся стереотипы, и ряд точек зрения на наследие Флация был подвергнут пересмотру.

Прежде всего, исследователь попыталась воссоздать общую атмосферу, царившую в гуманитарном знании, особенности публикаторской деятельности немецких гуманистов. Было важно определить конкретные личные заслуги Лютера и Меланхтона, приведшие к возникновению потребности в новой исторической концепции, а также вызванной этой потребностью интеграции исторических дисциплин в систему университетского знания. Был поднят вопрос о важности новых жанров публикаций, ставших возможными благодаря распространению и удешевлению книгопечатания, в частности — хрестоматий и составных публикаций, а также изданий на национальных языках. Попутно поднимались и сопутствующие проблемы, прозвучавшие в данном контексте впервые. Таковы, к примеру, состояние частных и монастырских библиотек, «мода» на разного рода компендиумы и публикации энциклопедического и справочного характера, расширяющееся применение новых языков, меняющаяся роль учёной корреспонденции. К сожалению, некоторые важные находки и замечания историка были высказаны кратко, без развёрнутого анализа, возможно — из-за действующих ограничений объёма докторских диссертаций.

Изучение подготовки исторических трудов собственно Флация и его коллег началось с рассмотрения новой роли учёной переписки как в общем, так и в частных моментах личных контактов между ведущими лютеранскими интеллектуалами середины XVI в. Воссоздание этой особенной общности мыслящих людей преодолело национальные границы и практически охватило весь протестантский мир того времени.

Основное содержание исследования составил анализ публикаторской и переводческой деятельности Флация в рамках подготовки «Каталога» и «Центурий». Важная для нашей статьи проблема преемственности между двумя текстами не была глубоко рассмотрена — автор ограничилась лишь кратким сравнением методов систематизации исторического материала. Особое внимание М. Хартманн привлекли некоторые из источников, известные Флацию в рукописи и впоследствии утраченные. В монографии была собрана богатая информация о происхождении манускриптов, путях их попадания в руки Флация и его коллег. Множество отдельных разысканий и даже мелких уточнений позволило взглянуть под особым углом на технику работы над «Каталогом» и впоследствии над «Центуриями».

В том же 2001 г. из печати вышел объёмный коллективный труд о восприятии святоотеческой традиции в западной мысли, охвативший огромную эпоху от раннего средневековья до преддверия Просвещения[312]. Его редактор, женевский исследователь Ирена Баккус два года спустя выпустила и отдельную монографию, посвящённую корреляции историко-церковной методологии различных историографических школ той эпохи с их конфессиональной самоидентификацией[313]. В рамках нашей темы важно отметить, что И. Баккус обнаружила коренные различия в концепциях «Каталога» и «Центурий»[314]. В дальнейшем тема получила развитие в трудах М. Полиха[315], Х. Болбука[316]