Пушкин. Болдино. Карантин. Хроника самоизоляции 1830 года - Михаил Яковлевич Визель

bravement à la première (à Sévasleika, gouv.<ernement> de Vlodimir), l’inspecteur demande ma feuille de route, en m’apprenant que je n’aurai que 6 jours d’arrêts à subir. Puis il jette les yeux sur la feuille. Вы не по казенной надобности изволите ехать? – Нет, по собственной самонужнейшей. – Так извольте ехать назад на другой тракт. Здесь не пропускают. – Давно ли? – Да уж около 3 недель. – И эти свиньи губернаторы не дают этого знать? – Мы не виноваты-с. – Не виноваты! а мне разве от этого легче? нечего делать – еду назад в Лукоянов; требую свидетельства, что еду не из зачумленного места. Предводитель здешний не знает, может ли после поездки моей дать мне это свидетельство – я пишу губернатору, а сам в ожидании его ответа, свидетельства и новой подорожной сижу в Болдине да кисну. Voilà comment j’ai fait 400 verstes sans avoir bougé de ma tanière.

Это еще не все: вернувшись сюда, я надеялся по крайней мере найти письма от вас. Но надо же было пьянице-почтмейстеру в Муроме перепутать пакеты, и вот Арзамас получает почту казанскую, Нижний – лукояновскую, а ваше письмо (если только есть письмо) – гуляет теперь не знаю где и придет ко мне, когда богу будет угодно. Я совершенно пал духом и так как наступил пост (скажите маменьке, что этого поста я долго не забуду), я не стану больше торопиться; пусть все идет своим чередом, я буду сидеть сложа руки. Отец продолжает писать мне, что свадьба моя расстроилась. На днях он мне, может быть, сообщит, что вы вышли замуж… Есть от чего потерять голову. Спасибо кн. Шаликову, который наконец известил меня, что холера затихает. Вот первое хорошее известие, дошедшее до меня за три последних месяца. Прощайте <мой ангел>, будьте здоровы, не выходите замуж за г-на Давыдова и извините мое скверное настроение. Повергните меня к стопам маменьки, всего хорошего всем. Прощайте.

Ce n’est pas tout: de retour ici j’espérais du moins avoir de vos lettres. Ne voilà-t-il pas qu’un ivrogne de maître de poste à Mourome s’avise de mêler les paquets, de manière qu’Арзамас reçoit la poste de Казань, Нижний celle de Лукоянов et que votre lettre (s’il y en a une) s<e> promène maintenant je ne sais où et me viendra quand il plaira à Dieu. Je suis tout découragé et puisque nous voilà en carême – (dites à Maman que ce carême-ci, je ne l’oublierai de longtemps) je ne veux plus me dépêcher; je laisserai aller les choses, et je resterai les bras croisés. Mon père m’écrit toujours que mon mariage est rompu. Ces jours-ci il m’apprendra peutêtre que vous êtes mariée… Il y a là de quoi perdre la tête. Béni soit le P.<rince> Chalikof qui enfin m’a appris que la Choléra a diminué. Voilà depuis trois mois la seule bonne nouvelle que soit parvenue jusqu’à moi. – Adieu, мой ангел, portez-vous bien, ne vous mariez pas à Mr Davidof, et pardonnez-moi ma mauvaise humeur. Mettez-moi aux pieds de Maman, bien des choses à tout le monde. Adieu.

«Станционный смотритель» – единственная из созданных в Болдине «Повестей Белкина», чей конец откровенно грустен. И единственная – имеющая откровенно сатирическое начало, прямо с эпиграфа, извлеченного из пространного стихотворения друга Вяземского:

Коллежский регистратор,

Почтовой станции диктатор.

Кажется, что, выставляя этот эпиграф, Пушкин зло иронизирует: хорош «диктатор», чиновник низшего, 14-го класса табели о рангах, на которого всякий проезжающий орет и требует, требует, требует! Ну пушкинская шутка, как всегда, глубже, чем кажется на первый взгляд. Да, конечно, скромный почтовый служащий – никто по сравнению с князем Вяземским или с вхожим во дворцы знаменитым сочинителем Пушкиным. Но только от его решения зависело, смогут ли они поехать дальше или вынуждены будут ждать на станции, пока появятся сменные лошади. Причем – от решения, подчеркнем, продиктованного должностными инструкциями, а не зависящего от его прихоти!

Николаевская Россия держалась на жесточайшей вертикали власти. И в пушкинское время, в отсутствие телефона, телеграфа, железной дороги, именно почтовые тракты и почтовые станции были становой жилой этой вертикали, поддерживающей управляемость огромной империи. Система фельдъегерской, курьерской, почтовой связи содержалась в вызывающем восхищение у иностранцев идеальном порядке, не уступающем тому, что завел в своей империи Чингисхан. Да, впрочем, пожалуй, через Батыя, прямо от него наследующего.

Пушкину во время своего пребывания в Болдине пришлось еще раз лично в этом убедиться – о чем он и пишет Наталье Николаевне.

<Вы не по казенной надобности изволите ехать? – Нет, по собственной самонужнейшей. – Так извольте ехать назад на другой тракт. Здесь не пропускают.

Обратим внимание: в ключевой момент отправитель снова переходит на русский. Да как, действительно, на языке Вольтера и Расина, да хоть бы Гюго и Мериме выразить дивный оборот «по собственной самонужнейшей надобности»? Решительно никак! Мериме, даром что переводил Пушкина на французский, просто не понял бы разницы между «казенной надобностью» и «самонужнейшей» – в корне меняющей отношение госслужащего к проезжающему. Менее заметно, что Пушкин не просто переходит на неформальный русский, но позволяет себе чудовищную грубость: «эти свиньи губернаторы» – неслыханная дерзость из уст русского дворянина, на грани неблагонадежности – только этого Пушкину в его положении еще не хватало! Позволяя ее, Александр как бы подчеркивает, с одной стороны, крайнюю степень своей досады, а с другой – степень близости к адресату. Усиленную еще и грубоватым сарказмом – вы уж, матушка, дождитесь, не выходите замуж за кого попало. А впрочем, все равно же ведь уже до Рождественского поста дотянули, венчаться теперь до Нового года нельзя, так чтó уж теперь…

Почтовая станция. XIX век.

Художник А. Дюран

Но и при этой своей искренней досаде Пушкин остался Пушкиным.

Длиннейшее стихотворение (фактически – поэма) Петра Вяземского полно энергичных строк и блестящих остроумных пассажей, – но нигде не поднимается над досадой барина, которому ставят препоны мелкие людишки. Пушкин в зачине своего «Станционного смотрителя» (законченного, напомним, здесь же, в Болдине!) буквально повторяет княжеские жалобы:

«Так лошадей мне нет у вас?» —

Смотрите в книге: счет тут ясен.

«Их в книге нет, я в том согласен;

В конюшне нет ли?» – Тройка с час

Последняя с курьером вышла,

Две клячи на дворе и есть,