Легенды и мифы Санкт-Петербурга - Наум Александрович Синдаловский

Джакомо Кваренги

Ежеутренне направляясь к строившемуся Смольному институту, Джакомо Кваренги останавливался напротив главного входа в Смольный собор, поворачивался к нему лицом, снимал шляпу и, глядя на купола растреллиевского собора, восклицал: «Вот это храм!» Исполнив этот ритуал, неторопливо шел дальше.

Во второй половине XVIII века в петербургской архитектуре на смену барокко с его культом декоративной пышности и пластической изощренности приходит классицизм с идеалами сдержанного античного благородства и величия форм, чистоты и функциональной ясности фасадов. В такие переходные эпохи отношения между сторонниками противоположных направлений в искусстве обострялись до степени личной неприязни. Тем более что смена стилей драматически сказывалась на судьбах архитекторов и их творений, которые часто перестраивались в угоду моде.

К чести петербургского зодчества, его лучшие представители, насколько это было возможно в условиях социального заказа, подобной практике противостояли. Их высочайшая внутренняя культура, врожденный такт и тонкое понимание всеобщих законов красоты позволили не только сохранить величайшие образцы барочной архитектуры, но и умело включить их в классические ансамбли.

Во многом благодаря этому Петербург воспринимается как город классический, несмотря на преобладающее большинство в нем зданий иных школ, стилей и направлений. А его лучшие ансамбли, как правило, – итог творческого сосуществования различных архитекторов. Так, только в формировании такого цельного ансамбля, как Дворцовая площадь, участвовали пять архитекторов – Растрелли, Росси, Захаров, Брюллов и Монферран, художественные пристрастия которых весьма расходились.

Портрет Джакомо Кваренги. Гравюра, 1911

Архитектором, внесшим значительный вклад в создание этой доброй традиции, был и Джакомо Кваренги (1744–1817), который только в Петербурге и его окрестностях построил около тридцати зданий. И если ритуал снятия шляпы всего лишь легенда, то можно привести фактический пример уважительного отношения Кваренги к ведущему архитектору петербургского барокко – Б. Ф. Растрелли. Планируя Смольный институт, Кваренги разместил его на несколько метров позади линии фасадов Смольного монастыря, как бы уступая первенство своему великому предшественнику.

Архитектор Баженов

Любимый архитектор Павла I Баженов имел столь большое влияние на самодержца, что однажды был отравлен завистниками в его собственном доме по Екатерингофскому проспекту, 39.

Баженов – одно из самых загадочных имен в русском зодчестве. Блестящий выпускник Парижской академии, член Римской и Флорентийской академий, вице-президент Российской Академии художеств, Василий Иванович Баженов (1737–1799) оказал колоссальное влияние на все дальнейшее развитие русской, и, в частности, петербургской, архитектуры. По авторитетному мнению, В. Я. Курбатова, грандиозные проекты Баженова «влили смелость» в последующие поколения зодчих, проектировавших в Петербурге величественные, поражавшие умы современников ансамбли.

И в то же время ни один из собственных гигантских замыслов архитектора не был осуществлен. Строительство Большого Кремлевского дворца, одна лестница к которому от Москвы-реки должна была стоить около пяти миллионов рублей, Екатерина II прекратила за недостаточностью средств. Возведение Гатчинского дворца, равного которому не было бы в Европе и фасад которого предполагали протянуть вдоль Белого озера на полтора километра, по той же причине вообще не было начато. Фантастический загородный комплекс в подмосковном Царицыне остался незаконченным.

Более того. В Петербурге нет ни одной достоверной постройки великого мастера. Одни предположения. Предположительно именно Василием Ивановичем Баженовым был спроектирован Михайловский замок. Предположительно участие зодчего в создании Каменноостровского дворца. Предположительно его отношение к возведению загородной усадьбы Безбородко на правом берегу Невы. История не сохранила ни одного подписанного Баженовым чертежа.

Памятник В.И. Баженову и М.Ф. Казакову в Москве

В 1796 году, после вступления Павла I на престол, архитектор Баженов, вызванный императором, возвратился из Москвы в Петербург. Вначале он жил в Гатчине, а потом приобрел дом на Екатерингофском (ныне Римского-Корсакова) проспекте, на территории Морского полкового двора, напротив Никольского собора. Дом этот, перестроенный в 1844 году архитектором Боссе, сохранился до сих пор, смутно напоминая об одном из героев популярного во всем мире сюжета о гении и завистниках.

Княжна Тараканова

В 1770-х годах в одном из мрачных казематов Петропавловской крепости секретно содержалась дочь императрицы Елизаветы Петровны от тайного брака с фельдмаршалом графом Алексеем Разумовским – княжна Тараканова. Претендентка на русский престол с помощью предательства и обмана была привезена из Италии в Россию графом Алексеем Орловым. 10 сентября 1777 года во время одного из петербургских наводнений она погибла в своем каменном заточении, затопленная водами разбушевавшейся Невы.

Удивительная судьба была уготована этой легенде. Окутанная туманом неразгаданной тайны, овеянная романтическими догадками, каждая из которых претендовала на истину, она переходила из поколения в поколение, обрастая дополнительными подробностями и деталями. Почти через сто лет после событий, изложенных в легенде, появилась известная картина П. Флавицкого, изображавшая смерть княжны Таракановой во время наводнения. По времени это совпало с относительной либерализацией русского общества. Читающая Россия заинтересованно следила, как в печати всплывали из небытия все новые и новые факты и вымыслы, легшие в основу легенды.

Стало известно, что однажды в Париже действительно появилась молодая красивая авантюристка, объявившая себя дочерью Елизаветы Петровны и, следовательно, законной наследницей русского престола. Поддержанная политическими силами, враждебными России, самозванка становилась опасной. По поручению Екатерины II граф Алексей Орлов, командовавший в то время российским флотом на Средиземном море, увлек молодую женщину, а потом с помощью клятв и обещаний заманил ее в Россию и… сдал властям.

Жестоко обманутая красавица, заточенная в Петропавловскую крепость, к тому времени еще и беременная от Орлова, доведенная до отчаяния постоянными допросами, нечеловеческими условиями и сознанием безысходности положения, заболела чахоткой и умерла за два года до известного петербургского наводнения 1777 года.

Капитан Мерлини

В пушкинские времена в Коломне в собственном деревянном домике на Фонтанке проживал некий капитан Мерлини. В течение двух десятков лет он аккуратно, согласно своему расписанию, посещал завтраки, обеды и ужины во всех знакомых ему петербургских домах. В некоторых домах его осыпали бранью, во многих демонстративно отказывались подать руку в ответ на протянутую капитаном, иногда его просто пытались выпроводить. Но ничто не могло нарушить железного расписания капитана, погасить приятную улыбку и испортить отличный аппетит. Но раз в год Мерлини давал обед всем своим кормильцам. В такие дни вся Фонтанка вплоть до Египетского моста была запружена экипажами.

В искренней надежде, что обед этот прощальный и все избавятся наконец от назойливого визитера, приглашенные чествовали капитана. А наутро он вновь отправлялся в свой обычный путь.

Никто не знал, откуда родом неунывающий капитан Мерлини и был ли он вообще законным владельцем этой итальянской фамилии. Прошлое его окутано тайной. Однако в существовании его, как и в событиях, с ним связанных,