Книга 2. Война и мир Сталина, 1939–1953. Часть 1. «Наше дело правое», 1939–1945 - Андрей Константинович Сорокин

рук британского посла в Москве С. Криппса только 21 апреля. Черчилль напомнит Сталину об этом письме во время их личной встречи 15 августа 1942 г., сказав, что «он был уверен в том, что Германия нападет на СССР». Сталин ответит, что «мы никогда в этом не сомневались», а он «хотел получить еще шесть месяцев для подготовки к этому нападению»[211]. Как мы еще увидим, поток информационных сообщений такого рода совсем не исчерпывался депешей Черчилля.

Оснований сомневаться в искренности намерений Черчилля, как и в качестве предоставляемой им информации, у Сталина было предостаточно. Росту взаимного доверия не способствовал предшествующий опыт политического взаимодействия. А кроме того, британский посол в Москве на встрече с Молотовым в августе 1940 г. прямо заявлял о возможности англо-германского примирения в том случае, если советское руководство продолжит политику благожелательного нейтралитета по отношению к Германии и враждебного по отношению к Англии[212]. Впрочем, при желании Сталин вполне мог найти аргументы и прямо противоположного свойства, ведь британский парламент проголосовал за правительство Черчилля и его программу войны с Германией до победного конца единогласно.

Личное письмо премьер-министра Великобритании У. Черчилля И. В. Сталину об отказе Германии от переброски танковых дивизий из Румынии в южную часть Польши в связи с переворотом в Югославии с сопроводительным письмом посла Великобритании в СССР С. Криппса заместителю наркома иностранных дел СССР А. Я. Вышинскому

3, 19 апреля 1941

[РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 11. Д. 255. Л. 6–7]

В мае 1941 г. состоится миссия заместителя Гитлера по партии рейхсминистра Рудольфа Гесса в Англию, британские документы о которой до сих пор хранятся под грифом «секретно». Миссия, вероятно, имела целью достижение Германией компромиссного окончания войны на Западе. Во всяком случае, именно так воспринимал эту ситуацию Сталин[213]. Он вряд ли мог забыть признание Риббентропа, сделанное во время встречи 27 сентября 1939 г., о которой было рассказано выше. Тогда Риббентроп прямо сказал: «Фюрер надеялся и думал, что будет возможно установить дружественные отношения с Англией. Однако Англия грубо отклонила далеко идущие предложения фюрера». И лишь после этого было решено сделать «выбор в пользу Советского Союза». Выслушав столь многозначительные признания, ясно указавшие на предпочтительного для немцев партнера, Сталин вряд ли мог поверить в «непоколебимость» решения Гитлера, как и в возможность «действительно длительных дружественных отношений между Германией и Советским Союзом», в которой пытался заверить Сталина Риббентроп. В представлении Сталина миссия Гесса была еще одной попыткой сговориться с первостепенным для Германии по важности партнером. Вслед за этим могло (или должно было) последовать создание широкой коалиции государств, направленной против СССР. Реалистичность такого сценария в глазах Сталина лишь подчеркивалась еще свежими воспоминаниями о Мюнхенском сговоре 1938 г. англо-французской коалиции с Германией и Италией.

Вплоть до вторжения вермахта 22 июня Сталин будет следовать собственному курсу, ставя задачу оттянуть неизбежное военное столкновение, не поддаваясь на провокации и проводя при этом интенсивную подготовку к войне. Реализация этих установок будет сопровождаться, однако, запретительными мерами в отношении целого ряда подготовительных мероприятий внутри страны и на международной арене. Этот полный внутренних противоречий курс во многом и предопределит политико-военную и организационную неготовность СССР к начавшейся вскоре войне, результатом начального этапа которой в 1941 г. станет военный разгром Красной армии.

«Дальнейшее обострение войны и расширение сферы ее действия». Дальний Восток во внешнеполитическом планировании Москвы

Европоцентричная перспектива рассмотрения причин возникновения Второй мировой войны является для многих устоявшимся каноном. Как мы видели в предшествующих главах этой книги, долгое время на протяжении 1930-х гг. главным очагом войны Сталину, однако, виделся не западный, а восточный театр, на котором основная угроза Советскому Союзу исходила от Японии. В 1930-е гг. события в Азиатско-Тихоокеанском регионе все больше переплетались с событиями на европейском континенте. Задолго до общепринятой сегодня даты начала Второй мировой войны, как мы помним, Сталин указывал на множественность очагов новой империалистической войны, ставя Дальний Восток в этом ряду на первое место.

В мае — августе 1939 г. состоится очередное военное столкновение СССР и Японии — на этот раз в Монголии на реке Халхин-Гол. Конфликт начался с боев между монгольскими пограничниками и сводным отрядом подразделений армии Маньчжоу-Го и японской Квантунской армии. Причиной и здесь станет вопрос территориального размежевания между Монголией и Маньчжоу-Го. Согласно Протоколу о взаимной помощи 1936 г. СССР окажет военную помощь Монголии, в адрес которой были предъявлены территориальные претензии, подкрепленные военной силой. В ходе этого конфликта Сталин вновь продемонстрирует «умеренность и аккуратность» в решении военно-политических вопросов. По воспоминаниям будущего маршала М. В. Захарова, при обсуждении вопроса о переносе военных действий с территории Монголии в Маньчжурию Сталин решительно возразил: «Вы хотите развязать большую войну в Монголии. Противник в ответ на ваши обходы бросит дополнительные силы. Очаг борьбы неминуемо расширится и примет затяжной характер, а мы будем втянуты в продолжительную войну»[214]. Эти обсуждения проходили в определенном международном контексте: в июне 1939 г. Великобритания и Япония обменялись нотами (соглашение Ариты — Крейги). В соответствии с состоявшимися договоренностями Великобритания признала «свободу рук» Японии в Китае, а японское правительство пообещало не предпринимать действий, которые могли бы ограничить британские интересы в этой стране[215]. Вероятно, и этот акт фактической дипломатической поддержки агрессора принимался в расчет советским руководством, оценивавшим перспективность союзных отношений с Англией накануне переговоров с Риббентропом в Москве. Продолжали экономическое сотрудничество с Японией и США[216].

Георгий Константинович Жуков

1940-е

[РГВА. Ф. 41107. Оп. 1. Д. 177. Л. 5]

Проведенная локальная военная операция на Халхин-Голе после первоначальных неудач и значительных потерь приведет к разгрому частей японской армии, и японское правительство обратится к Москве с предложением о прекращении боевых действий. 15 сентября 1939 г. СССР и Япония подписали соглашение о перемирии. Победа объединенной армейской группировки советских и монгольских частей под руководством Г. К. Жукова принудит Японию к поиску мирного урегулирования и станет одной из важнейших причин ненападения на СССР в годы Второй мировой войны.

Разгром на Халхин-Голе и подписание советско-германского пакта о ненападении спровоцируют правительственный кризис в Японии, где победит так называемая морская партия, и японская экспансия станет развиваться в направлении Юго-Восточной Азии и островов Тихого океана.

«Берлинский пакт о Тройственном союзе» между Германией, Италией и Японией, подписанный 27 сентября 1940 г., ознаменует слияние очагов войны на Западе и на Востоке. Его подписание