Книга 2. Война и мир Сталина, 1939–1953. Часть 1. «Наше дело правое», 1939–1945 - Андрей Константинович Сорокин

«несомненно означает дальнейшее обострение войны и расширение сферы ее действия», — так интерпретирует советское руководство этот договор. В заявлении, опубликованном 30 сентября в газете «Правда», В. М. Молотов, подготовивший его текст, подчеркнет: «В пакте сказано: „Германия, Италия и Япония заявляют, что данное соглашение никоим образом не затрагивает политического статуса, существующего в настоящее время между каждым из трех участников соглашения и Советским Союзом“. Эту оговорку надо понимать, прежде всего, как уважение со стороны участников пакта к той позиции нейтралитета, которую Советский Союз проводит с первых дней войны. Ее надо понимать, далее, как подтверждение силы и значения пакта о ненападении между СССР и Германией и пакта о ненападении между СССР и Италией»[217].

Записка В. М. Молотова «Берлинский пакт о Тройственном союзе», опубликованная в номере газеты «Правда» от 30 сентября 1940 г.

Не позднее 30 сентября 1940

[РГАСПИ. Ф. 82. Оп. 2. Д. 1161. Л. 66–75. Автограф В. М. Молотова, правка — автографы В. М. Молотова и И. В. Сталина]

* * *

Связать японского агрессора по рукам и ногам, до предела сузить его экспансионистские возможности была призвана политика поддержки Китая, которому оказывалась финансовая, военно-техническая и экономическая помощь. Причем, как мы видели, Сталин всячески подталкивал антагонистические политические силы Китая — Гоминьдан и КПК — к объединению в антияпонской борьбе. Этого курса советское руководство будет по-прежнему придерживаться и в 1939–1941 гг., с той только разницей, что, выработав эти установки, Сталин лично теперь станет уделять меньше внимания «китайской» проблематике. Он перепоручит председателю Исполкома Коминтерна Георгию Димитрову курировать китайское направление в рамках согласованного в общих чертах курса. Как свидетельствует сохранившаяся обширная переписка Димитрова с китайскими товарищами, ни одного самостоятельного шага он, однако, не предпринимал. С корреспонденцией в ее полном объеме участники консультаций продолжали знакомить Сталина. Тем не менее, судя по всему, фокус внимания Сталина стал смещаться на западный театр. С одной стороны, Япония все больше увязала в войне с Китаем, а с другой стороны, двукратная попытка «попробовать на зуб» крепость советских рубежей на Дальнем Востоке завершилась в обоих случаях двумя вполне очевидными военными поражениями.

О смещении приоритетов внимания Сталина свидетельствует, в частности, известный эпизод, когда он не смог или не счел целесообразным своевременно прочесть и отреагировать на докладную записку, направленную в его адрес Димитровым. В ней тот излагал основные вопросы, затронутые в докладе Чжоу Эньлая на заседании президиума Исполкома Коминтерна в январе 1940 г., и «очень просил» указаний и советов Сталина, «какова должна быть линия компартии [КПК]… в настоящих условиях». Сталин лишь ответил Димитрову по телефону: «Решайте сами. Помощь дадим». В этот раз компартии Китая будет выделено 300 тыс. американских долларов. ИККИ оценит политическую линию КПК в тот момент как правильную. Напомним, что речь велась о подтверждении тактики единого национального антияпонского фронта, которая была выработана во многом под нажимом именно Сталина[218]. Полностью преодолеть конфликты между КПК и Гоминьданом, однако, не удастся. Трения, доходившие до боестолкновений между китайскими военными частями разной политической принадлежности, продолжат иметь место.

Мао Цзэдун осенью 1940 г. даже выступит с предложением начать в целях обороны превентивное «контрнаступление», чтобы разбить «карательные войска» Чан Кайши.

Москва, то есть Сталин и Димитров, этот план поддержать откажется. После консультаций со Сталиным Димитров будет дважды писать Мао Цзэдуну специально по этому поводу — в ноябре 1940 г. и в начале февраля 1941 г. «Мы считаем, что разрыв не является неизбежным», — подчеркнет Димитров и порекомендует «сделать все зависящее от компартии и от наших военных, чтобы избежать развертывания междоусобной войны», «пересмотреть теперешнюю вашу позицию по этому вопросу»[219]. Мао Цзэдун прислушается к советам и подтвердит Димитрову, что раскол между Гоминьданом и КПК «неизбежен в будущем, но не сейчас». Точно так же советские представители небезуспешно продолжат «давить» на Чан Кайши с целью не допустить развязывания полномасштабной гражданской войны в Китае. Главной целью советской стороны будет поддержка антияпонской борьбы всеми участниками внутрикитайского политического противостояния. В целом эту задачу советскому политическому руководству удастся решить: Япония не сумеет добиться капитуляции от Чан Кайши и сломить сопротивление своей экспансии. Это станет важным фактором, не позволившим Японии развязать агрессию против СССР.

Мао Цзэдун

[Из открытых источников]

Реализуя сформировавшиеся у него подходы к политике обеспечения безопасности СССР, Сталин стремился урегулировать отношения с Японией как еще одним потенциальным агрессором, находившимся в союзных отношениях с Германией. Сталин, однако, откажется от посредничества Германии в урегулировании советско-японских отношений, которое ему предложил Риббентроп во время московских переговоров 28 сентября 1939 г. Тогда он мотивирует это тем, что «каждый шаг Советского Союза в этом направлении истолковывается как признак слабости и попрошайничества». Сталин, попросив Риббентропа не обижаться, заявит, что он «лучше знает азиатов»: «У этих людей особая ментальность, и на них можно действовать только силой» [220].

Одним из направлений урегулирования станет соглашение о демаркации границы между сателлитом СССР Монголией и сателлитом Японии государством Маньчжоу-Го, достигнутое в июне 1940 г.[221]

24 марта и 12 апреля 1941 г. Сталин дважды примет в Кремле министра иностранных дел Японии Ё. Мацуоку по инициативе японской стороны.

Чан Кайши

[Из открытых источников]

На первой встрече Мацуока поставит вопрос о подписании пакта о ненападении между Японией и СССР, назвав себя его давним сторонником, и обратится к Сталину с просьбой обдумать это предложение и обсудить его во время следующей встречи после возвращения Мацуоки из поездки в Берлин в том случае, если Сталина заинтересует такая перспектива. Сталин подтвердит готовность советской стороны продолжить обсуждение. Мацуока совершит вояж в Берлин и Рим и повторно приедет в Москву 7 апреля. 12-го он вновь будет принят Сталиным и Молотовым. Мацуока подтвердит желание японской стороны «заключить пакт о нейтралитете… в порядке дипломатического блицкрига». Он пообещает «посредничать между СССР и Германией» в случае, «если что-нибудь произойдет между СССР и Германией». Урегулировать отношения между Японией и СССР Мацуока призовет «под углом зрения больших проблем, имея в виду Азию, весь мир». Вниманию своих собеседников он предложит идею выхода СССР «через Индию к теплым водам Индийского океана». Сославшись на свои контакты с германскими представителями, он заявит, что «Германия точно так же смотрела в том случае, если СССР будет стремиться выйти к теплому морю через Иран». Желание Гитлера