Стратег из ниоткуда - Михаил Александрович Атаманов

— А если сбежать? — задал прямой вопрос внимательно прислушивающийся к беседе и даже прекративший рыдать светловолосый паренёк.

— Ну попробуй… — пожал плечами бывалый солдат. — Только знай, что таких как ты насильно притащенных в лагере будет несколько сотен, и охрана там лютая. На первый раз за попытку побега изобьют тебя палками да кнутами до полусмерти. Так, что шкура слезет со всей спины, и рёбра будут видны, и встать ты потом не сможешь несколько седьмиц. А если не усвоишь урок с первого раза, то во второй раз церемониться уже не станут и повесят в назидание остальным. Хотя всегда находятся те, кто не учится на своих и чужих ошибках, так что виселица у плаца никогда не пустует.

Все новички молчали, потрясённые рассказом деревенского пьянчуги. Помятый же мужик, которого кстати звали Альваром, как и меня, вот только Альваром Везучим, помолчав какое-то время, продолжил рассказ о своём армейском опыте.

— Во второй раз забрали меня в армию в двадцать семь. И сразу там же в тренировочным лагере десятником назначили как бывалого. Только дурное это дело идти в командиры и головой отвечать за таких как вы идиотов. Один сбежал по дороге из учебного лагеря, едва оружие получил. Поймали его, конечно, и повесили у дороги на корм воронам. Второй сам повесился. Третий самогона где-то раздобыл и упился вусмерть. А мне потом отвечать перед начальством пришлось за то, что не доглядел. Разжаловали обратно в простые солдаты, и хорошо хоть самого не повесили. В общем, мой вам всем совет: не рвитесь в командиры! Мороки много, а выгод никаких. Денег разве что обещают чуть больше, но кто из простой солдатни вообще видел эти деньги во время войны? За все годы в армии лишь два или три раза монеты от начальства нам перепадали, и то совсем по чуть-чуть, только лишь бы мы с голодухи не померли.

Потрясённая такими откровениями Варья открыла было рот, но так и закрыла, ничего не сказав. Похоже, мечта девушки о сундуке монет таяла просто на глазах. Рассказчик же горько усмехнулся и решил напоследок всё-таки приободрить совсем уж скисших попутчиков.

— Но вообще на второй раз в армии было попроще. В самое пекло мы не попали, просидели три года в дальней крепости Алатырь-Кала в скалах на границе с Королевством Трёх Братьев. Молодой принц Альфонс, который ещё королем тогда не был, но отца свихнувшегося уже сменил, всё боялся, что враги на нас с тыла нападут, пока основная армия воюет где-то далеко. А соседи сами нас боялись, так что всё тихо на границе было. Разве что голодно. Про наш дальний гарнизон все походу забыли, так что обозы с провиантом не каждую седьмицу приходили. Но это всё равно лучше, чем штурмовать крепости под градом стрел и гибнуть от вражеских заклятий. Потом нас сменили, и мы вернулись в тренировочный лагерь, а затем и вовсе столицу охраняли. Отъелись, отдохнули, а там уже и война закончилась. Выдали мне на руки одиннадцать серебрушек и отпустили домой. В бирке же моей выжгли метку, что нахожусь я в резерве и должен быть призван в королевское войско при следующей войне. Дома же за то время, пока отсутствовал, и мать умерла, и у хаты крыша обвалилась, и от хозяйства ничего не осталось. Да и кому я вообще нужен был в деревне со своими застарелыми болячками и шрамами, когда здоровых и молодых мужиков хватает? Вот я и запил с тоски. Но теперь хоть снова королю пригожусь!

Я не сдержал грустного смешка. Одиннадцать серебряных монет за пять лет королевской ратной службы… А до этого ни шиша награды и куча ранений за восемь лет трудной и опасной военной кампании… Ну такой себе размен, на мой взгляд, и Альвар Везучий своё прозвище едва ли оправдывал. Признаться, после рассказа сельского пьянчужки сбежать из тренировочного армейского лагеря мне захотелось пуще прежнего. Вот только подготовиться к побегу нужно было со всей тщательностью, чтобы не истекать потом кровью после жестокой экзекуции и не качаться на ветру на виселице.

* * *

— Подъезжаем, — по каким-то только ему понятным приметам объявил бывалый ветеран, выглянув в решётчатое окошко. — И даже на ужин кажись успеваем. Но мой вам совет, салаги, будьте очень осторожны тут в лагере. Отморозков и ворья здесь хватает, особенно тех, которых из тюрем выпустили. Так что берегите ценные вещи и ни с кем старайтесь не цапаться, даже если вас задирают. А на твоём месте, Варья, в одиночку я бы даже в сортир не ходил, поскольку насильников тут тоже хватает.

— Пусть только попробуют! — нахмурилась и угрожающе сжала кулаки дочь кузнеца, вот только в тоне девушки я всё же уловил оттенок неуверенности. И потому решился.

— Варья, давай держаться вместе! Будем заступаться друг за дружку и не давать в обиду.

Девушка тут же с готовностью согласилась. Несмотря на всю свою показную храбрость, она явно страшилась предстоящих трудностей и была рада любой поддержке.

— Кто ещё с нами?

Я оглядел сидящих в повозке, но все лишь опускали глаза. Четверо присоединившихся позже всех в деревушке со странным названием Русалочье Кладбище и вовсе заявили, что у них «уже есть своя компания». Даже близнецы из Рыжего Заболотья отказались, хотя на них, признаться, я рассчитывал более всего. Воришка тоже отказался. Как и мой тёзка Альвар, которого проблемы новичков вообще не волновали. Все они меня совершенно не знали, видели перед собой лишь слабого тощего парня и не хотели вписываться за меня и получать дополнительные проблемы на свои головы. И тут повозка наконец-то остановилась, задняя дверь с лязгом открылась.

Вооружённые дубинками и короткими копьями солдаты в одинаковых бело-синих нагрудниках окружили нашу повозку, их было не менее дюжины. Все напряжённые, готовые немедленно действовать — видимо, случаи неповиновения и попытки бегства насильно притащенных в лагерь тут были обычным делом. Старший из охранников получил из рук усатого гада стопку кожаных бирок, дважды пересчитал их количество, после чего сверился с числом прибывших внутри повозки.

— Десять, — объявил он громко своим подчинённым, а затем ещё дополнительно прокричал это количество лучникам на вышке. После чего обратился уже к нам, прибывшим. — Выходите по одному! Если у кого есть оружие, лучше сдайте сразу, иначе пятьдесят плетей.

Я спрыгнул на землю самым первым и стоял, широко расставив руки, позволяя охранникам меня ощупать в