Измена. Сквозь осколки прошлого - Стася Грей

— Но измена, — говорю серьёзно, — она никуда не делась. Ты предал меня. Год лгал. Тратил мои деньги на любовницу. Это факт.

— Факт, — соглашается Денис. — И я не прошу забыть. Не прошу простить немедленно. Но прошу... шанс. Попробовать заново. Не вернуться в прошлое — оно мертво. Построить новое. Другое. Честное.

Я молчу. Думаю. Год назад на такое предложение я бы ответила: "Нет. Никогда". Гордость, обида, ненависть не позволили бы.

Сейчас гордость стёрлась. Обида притупилась. Ненависть... ненависти нет. Есть усталость. Пустота. И странное желание — не остаться одной.

— Мне нужно время, — говорю я. — Подумать. Понять, чего я хочу. Не ради Даши. Ради себя.

Денис кивает:

— Договорились. Будем продолжать жить вместе? Или мне съехать?

Мы допиваем кофе. Встаём. Я иду в спальню. Он в кабинет.

Я больше не буду работать двадцать часов в сутки. Болезнь дочери научила — работа не главное.

Ложусь в кровать. Смотрю в потолок. Думаю.

Люблю ли я Дениса? Не знаю. Год назад любила. Потом возненавидела. Потом... притерпелась. Мы стали сослуживцами в борьбе за Дашу. Где в этом любовь?

Может, любовь и не нужна? Может, достаточно уважения, партнёрства, общей истории? Пятнадцать лет брака, дочь, пережитый ад — это же связь. Крепче, чем страсть.

Или это я себя обманываю? Боюсь остаться одна? В тридцать восемь лет, с дочерью, с работой, которая больше не заполняет пустоту?

Не знаю. Честно не знаю.

Глава 21

Виктория

Я стою на кухне и смотрю, как одиннадцать свечей отбрасывают мягкий свет на лицо Даши. Она закрывает глаза, складывает ладони, губы шевелятся — загадывает желание. Вокруг стола толпятся её одноклассники — десять детей, вернувшихся в её жизнь после года больниц. Они кричат: "Задувай! Задувай!"

Даша делает глубокий вдох — и я замираю, наблюдая, как её грудь поднимается, как воздух свободно входит в лёгкие. Год назад она дышала через аппарат. Сегодня задувает свечи на собственном дне рождения.

Все одиннадцать гаснут разом. Дети аплодируют. Даша открывает глаза — они сияют. На голове яркий ободок с единорогом — волосы отросли до плеч, густые, светлые, здоровые. Она прекрасна. Жива.

— Режь торт! — кричит её лучшая подруга Вика.

Я подаю нож. Даша делает первый надрез — розовый бисквит с белым кремом, её любимый. Мама испекла. Я хотела заказать, но мама настояла: "Первый день рождения после болезни должен быть особенным. Домашним".

Дети расхватывают куски, смеются, шумят. Обычный детский праздник. Для меня — чудо. Год назад я не была уверена, что Даша доживёт до одиннадцати.

Звонок в дверь. Я иду открывать, хотя все гости уже здесь. На пороге Денис. В руках огромная коробка, перевязанная красной лентой. Велосипед — я узнаю форму.

— Привет, — говорит он. Неловко. Мы не виделись три недели — он съехал месяц назад, снял квартиру в соседнем районе. Приезжает к Даше каждые выходные, но всегда предупреждает. Сегодня опоздал — праздник начался час назад.

— Привет. Заходи.

Он входит. Ставит коробку у стены. Даша выбегает из кухни, видит его — лицо светится.

— Пап! Ты пришёл!

Она бросается к нему. Денис обнимает, поднимает, кружит. Она смеётся — звонко, живо. Звук, который я боялась больше не услышать.

— С днём рождения, солнце, — говорит он, целуя её в макушку. — Прости, что опоздал. Пробки.

— Ничего! Главное, пришёл! — она видит коробку. — Это мне?

— Открой.

Даша срывает ленту, раздирает упаковку. Велосипед. Ярко-розовый, с корзинкой и блестящими ручками. Тот самый, о котором она мечтала год. В больнице показывала картинки в журнале: "Когда выздоровею, попрошу такой".

— ОН! — кричит она. — Пап, это он! Тот самый!

Обнимает Дениса снова. Он гладит её по голове, смотрит на меня поверх её макушки. В глазах вопрос: всё в порядке?

Я киваю. Всё в порядке. Даша счастлива — это главное.

Дети выбегают из кухни, окружают велосипед. Даша катит его в гостиную, демонстрирует, рассказывает восторженно. Денис снимает куртку, вешает.

— Кофе? — предлагаю я.

— Давай.

Идём на кухню. Я наливаю из термоса — готовила для гостей. Даю ему чашку. Мы стоим у окна, смотрим, как в гостиной дети толпятся вокруг велосипеда.

— Хороший подарок, — говорю.

— Она мечтала. Я помнил.

Молчание. Неловкое. Раньше их не было. Теперь каждая встреча — набор пауз, недосказанностей, осторожных фраз.

— Как она? — спрашивает Денис. — Анализы?

— Отличные. Контрольные на прошлой неделе — всё чисто. Кузнецова сказала, можно считать здоровой.

— Слава богу.

Ещё пауза. Он пьёт кофе, смотрит в окно. Я смотрю на него. Худой стал. Под глазами тени. Живёт один в съёмной квартире, работает допоздна. Звонила его мать на прошлой неделе — беспокоится. "Виктория, он не ест. Не высыпается. Что между вами?"

Я не знала, что ответить. Что между нами? Пустота. Неопределённость. Страх попробовать заново и провалиться снова.

— Мам! — Даша врывается на кухню. — Можно мы пойдём во двор? Покататься на велике?

Я смотрю в окно — ноябрь, но сухо, солнечно.

— Можно. Но куртки. И не уезжайте со двора.

— Ура!

Она убегает. Слышу топот ног, смех, хлопанье дверей. Дети выбегают во двор. Я подхожу к окну — смотрю, как Даша садится на велосипед, крутит педали, катит по дорожке. Неуверенно сначала, потом смелее. Дети бегут рядом, кричат, радуются.

— Она катается, — шёпот позади. Денис рядом, смотрит тоже. — Год назад не могла встать с кровати. А сегодня катается на велосипеде.

— Чудо, — говорю я. — Медицинское чудо. И твоя кровь.

Он качает головой:

— Не только. Врачи. Ты. Твоя сила. Ты держала всех нас.

Я не отвечаю. Смотрю, как Даша кружит по двору, смеётся, машет руками. Живая. Здоровая. Счастливая.

Почти.

* * *

Вечер. Гости разошлись. Даша в душе — моется после катания, грязная, довольная. Я убираю со стола — тарелки, стаканы, салфетки. Денис помогает молча. Собирает остатки торта, упаковывает в контейнер.

Мы моем посуду. Я мою, он вытирает. Как раньше. Только молчание тяжелее.

— Денис, — говорю я, не оборачиваясь, — Даша загадала желание. Когда свечи задувала.

— Знаю. Все дети загадывают.

— Она мне сказала потом. Шёпотом, когда гости ещё были. — Я ставлю тарелку в сушилку, поворачиваюсь к нему. — Загадала, чтобы мы с тобой помирились.

Денис замирает. Полотенце в руках, тарелка недовытертая.

— Вика...

— Она хочет, чтобы мы были вместе. Снова семьёй.

Он кладёт тарелку, вытирает руки. Смотрит на меня долго.

— Дети всегда хотят, — говорит тихо. — Чтобы родители были вместе. Даже когда родители несчастны. Но это не причина жить вместе. Не ради ребёнка.

Слова знакомые. Психолог говорил то же год назад.

— А что причина? — спрашиваю