Адмирал Колчак. Драма Верховного правителя - Владимир Геннадьевич Хандорин

Аналогичным было послание представителя Франции Реньо. Эти отклики союзников не были обычными дипломатическими реверансами. Характерно в этом отношении признание полковника британской военной миссии Дж. Уорда: «Я, демократ, верящий в управление народа через народ, начал видеть в диктатуре единственную надежду на спасение остатков русской цивилизации»[153]. Столь велико было разочарование Запада в потенциале русских демократических партий.

Распространено мнение, будто бы именно диктатура и, в частности, колчаковский переворот 18 ноября 1918 года в Омске, свергнувший демократическую Директорию, во многом погубили «Белое дело», разрушив коалицию с демократическими партиями и тем самым «сузив» политическую опору белых. Увы, это не так. Как уже говорилось, Директория повторила на Востоке России в 1918 году «в миниатюре» печальный опыт Временного правительства России 1917 года, т. е. все той же «керенщины». Ее так же раздирали межпартийные противоречия между кадетами, эсерами, меньшевиками и другими, все более расходившимися между собой, так что от реальной коалиции к осени 1918 года осталась фикция. Слишком разными были их взгляды и цели: социалисты во главе с эсерами продолжали упрямо верить в лозунги «чистой демократии» и стремились проводить социалистические эксперименты (хоть и в гораздо более умеренном виде, чем большевики), кадеты же были убежденными противниками этих экспериментов и с учетом плачевного опыта Временного правительства Керенского пришли к выводу о преждевременности демократии в тогдашних российских реалиях и о диктатуре как единственном выходе из сложившейся ситуации. Переворот лишь завершил и «узаконил» распад этой непрочной коалиции, единственным связующим звеном которой была борьба с большевиками. Сами бывшие члены свергнутой Директории в своем заявлении признавали, что устранившие ее заговорщики, «немногочисленные, но сильные своей сплоченностью», победили «на фоне пассивного населения и обессиленных рядов демократии»[154]. Отсутствие сколько-нибудь серьезных массовых протестов против переворота лишний раз это подтверждает.

В целом, нельзя не согласиться с утверждением тогдашних сибирских кадетов, отказавшихся от фетишизации демократии и признавших: «Наиболее полезное и нужное для народа государственное и общественное устройство – то именно, которое соответствует данному, а не выдуманному уровню его общественного и культурного быта и политического развития (выделено мной. – В. Х.)… Примерка сшитой не по плечу и бестолковыми портными государственно-правовой одежды была русским народом испытана в 1917 году (т. е. при Временном правительстве. – В. Х.). Так или иначе, он эту одежду сбросил»[155].

Повторялся опыт Французской революции, где демократическую Директорию (само название которой так неудачно позаимствовали русские демократы в 1918 году) сверг в результате военного переворота 1799 года Наполеон. Демократическое движение в роли «третьей силы» российской Гражданской войны оказалось наиболее слабым и организационно аморфным, будучи свергнуто (и в дальнейшем раздавлено «красным террором») в масштабах всей России «левой» диктатурой большевиков, а затем на Востоке России – «правой» диктатурой белых. Так обычно и бывает в экстремальных исторических ситуациях. Это признавал и большевистский вождь В.И. Ленин, относившийся к белым как к серьезным противникам (известна его фраза: «Колчак и Деникин – единственные серьезные враги советской власти»), в отличие от третируемых им социалистических демократов.

При этом сохранилась коалиция с относительно немногочисленными, наиболее правыми группами социалистов – такими, как партия энесов (народных социалистов), правым крылом сибирских автономистов-областников во главе с Г.Н. Потаниным, а также совсем малочисленными, наиболее правыми группами партий эсеров («Воля народа» Б.В. Савинкова и В.Л. Бурцева) и меньшевиков («Единство», состоявшее из последователей Г.В. Плеханова). Эти группы отличало то, что, при общей демократической настроенности и умеренно критическом отношении к диктатуре и политике колчаковского правительства, они все же считали его «меньшим злом» по сравнению с большевиками и поэтому поддерживали его, хотя и подвергали критике, в том числе в своих печатных изданиях (а некоторые, как Савинков и Бурцев, и вовсе встали на позицию безоговорочной поддержки диктатуры). Стараниями кадетов эти, наиболее правые и конструктивные группы социалистов были объединены в т. н. Омский национальный блок под фактическим руководством кадетов и привлечены к сотрудничеству.

Белая власть побеждает

Открытые выступления против переворота со стороны защитников свергнутой демократии (прежде всего из рядов партии эсеров) были единичными и довольно быстро были подавлены. Эсеровские и социал-демократические (меньшевистские) газеты расценили переворот как реакционный, как «первую ступень восстановления монархии, первый шаг к полной и неприкрытой реставрации»[156], язвительно называли Колчака «Александром Четвертым»[157]. В «Заявлении членов Всероссийской Директории о государственном перевороте в Омске в ночь с 17 на 18 ноября 1918 г.», опубликованном высланными за границу бывшими членами Директории, говорилось: «Переворот совершен не населением, которое молчало, а кучкой людей, давно тесно спаянной, сговорившейся между собой и в тиши заговора подготовившей преступный план переворота… Это немногочисленные правокадетские и торгово-промышленные круги, в тесном контакте с монархическими офицерскими кружками и с частью бывшего Сибирского правительства… Немногочисленные, но сильные своей сплоченностью, на фоне пассивного населения и обессиленных рядов демократии, заговорщики избрали орудием переворота офицерские круги»[158].

Центрами сопротивления «слева» стали съезд членов Учредительного собрания в Екатеринбурге и «совет управляющих ведомствами» в Уфе. Съезд членов Учредительного собрания готовил возобновление деятельности этого разогнанного большевиками парламента к началу 1919 года. С ним в Екатеринбурге находилось и руководство партии эсеров во главе с Виктором Черновым – председателем Учредительного собрания.

Обращение съезда членов Учредительного собрания об организации сопротивления перевороту Колчака

18 ноября 1918

[ГА РФ. Ф. Р-176. Оп. 12. Д. 30. Л. 5]

Уже утром 19 ноября съезд на пленарном заседании принял воззвание «Ко всем народам России» с призывом к борьбе за устранение «кучки заговорщиков». В планах были формирование и посылка в Омск отряда войск. Но на призыв не откликнулись ни солдаты, ни рабочие, раньше предоставлявшие вооруженную дружину для охраны съезда. Колчак отдал приказ о роспуске съезда и об аресте его руководителей, включая самого Чернова.

Воззвание делегации эсеров и членов Учредительного собрания к солдатам с призывом к восстанию против «буржуазной диктатуры Колчака»

5 декабря 1918

[ГА РФ. Ф. 10073. Оп. 2. Д. 327. Л. 3]

Но пока по городу распространялись прокламации эсеров с призывами к восстанию, вечером того же дня отряд офицеров и солдат из прибывшего с фронта 25-го Екатеринбургского полка горных стрелков, не дожидаясь приказа Колчака, ворвался в гостиницу «Пале-Рояль», в которой проживали члены Учредительного собрания, разоружил эсеровских предводителей и учинил погром. Был смертельно ранен депутат Муксунов. 19 человек во главе с В.М. Черновым были арестованы.

Генерал Р. Гайда, командовавший войсками в этом районе, выполнил приказ Колчака, правда, не в полной мере. Учитывая настроения чехов, сочувственно относившихся к «учредиловцам», он через два дня распорядился освободить арестованных и выслать в Челябинск, где основу гарнизона составляли чехи. При их помощи многим видным эсерам и меньшевикам, включая самого В.М. Чернова, удалось